Заколдованная рубашка - [23]

Александр, не отрывавший глаз от Александры Николаевны, внезапно уловил быстрый взгляд, которым она обменялась с Верещагиным. Заметил он и то, что она часто смотрит на часы и, видимо, кого-то ждет.

— И все это иезуиты и священники совершают якобы во имя бога, а на самом деле ради политики или ради корысти и честолюбия, — продолжал Латынин. — И как же они ненавидят Гарибальди, который не признает никаких попов!

— Признает, но только таких, которые носят под рясой красную рубашку и пистолет, вместо монашеского капюшона — военные кепи и сражаются бок о бок с ним за свободу Италии. Наверное, вы слышали об отце Гавацци — его любимце, который следует за ним повсюду, — подал голос Мечников.

— Вот, кстати, — повернулся к нему Якоби, — я давно хотел просить вас, Лев Ильич, расскажите нам о Гарибальди. Ведь вы, кажется, встречались с ним?

— Ах да, да, расскажите нам об этом легендарном человеке! Пожалуйста, расскажите! — раздалось со всех сторон.

Все глаза обратились на Мечникова. Он чуть повел плечом.

— Валерий Иванович ошибается, — сказал он. — Действительно, некоторое время я был в гарибальдийском войске, но в ту пору встретить самого Гарибальди мне не случилось. Правда, мне повезло в другом: я был дружен с людьми, которые близко знали Гарибальди и постоянно с восторгом о нем рассказывали, — прибавил Мечников, потому что вдруг увидел, как все разочарованы.

— Ну, тогда расскажите нам, что слышали от этих людей, — приказала Александра Николаевна. — Вот, кстати, и ему надо послушать. — Она кивнула на Ковалевского. — Ведь он же будет писать в газету о Гарибальди.

Ковалевский смущенно взглянул на Мечникова.

— Ходят такие разноречивые слухи, не знаешь, кому верить… Если бы вы могли, хотя бы со слов очевидцев, рассказать о жизни Гарибальди, я был бы так вам благодарен!..

— Наверное, это целый роман — история жизни Галубардо, как зовет его простой народ, — подхватил Латынин. — Вот кабы мне удалось написать когда-нибудь его портрет! — вздохнул он.

— Извольте, господа, — сказал Мечников. — Однако сам я слышал эту историю отрывочно, то от сицилийского крестьянина — моего друга, то от солдат, то от одного генуэзского рыбака. Поэтому не обессудьте, если и мой рассказ будет отрывочен и неполон.

16. Пеппино — сын моряка

Два моря — два чистых синих ока смотрят в упор на итальянские берега. Вот почему рыбаки Адриатики и Средиземного моря зовут свою Италию синеокой.

Домик моряка Джакомо Гарибальди стоял в Ницце на самом берегу, и сынишка, родившийся у Джакомо, едва открыв глаза, увидел густую морскую синь и навсегда пленился морем.

Мальчику дали имя Джузеппе, но кругом все называли его Пеппино. Соседи рано начали говорить синьоре Гарибальди:

— Совсем особенный сынок у вас растет, синьора Роза. Попомните наши слова — будет он большим человеком.

Синьора Роза вздыхала, качала красивой головой:

— Ох, как я боюсь за него, если б вы только знали! И радует он меня и пугает, и молюсь я за него целыми ночами…

Синьора Роза не напрасно беспокоилась за сына. Каждый день приносил неожиданности. Если бы возник спор о том, когда и как проявляют себя выдающиеся люди, то на примере Джузеппе Гарибальди можно было бы доказать, что героическое в будущих героях проявляется именно с детства.

Пеппино начал плавать тогда же, когда научился ходить, и плавал как рыба.

Порой он заплывал так далеко, что за ним приходилось посылать лодку. Он проводил целые дни в порту. Матросы кораблей, приходивших в Ниццу со всего мира, уже хорошо знали коренастого светловолосого нетерпеливо-любознательного мальчишку, который лазил по мачтам, как маленький гимнаст, приставал ко всем с расспросами о путешествиях и приключениях в море, решительно ничего не боялся и плакал, только если при нем мучили животных или насекомых.

Однажды он сам нечаянно оторвал ногу сверчку, и, кажется, это было первое серьезное горе в его жизни: синьора Роза никогда еще не видела таких горьких слез у своего Пеппино.

Как каждый мальчик, Пеппино страстно мечтал о героических подвигах и приключениях. Он был твердо убежден, что все это будет в его жизни: и приключения и подвиги. И учитель ему попался подходящий: бывший офицер Арена. На первом же уроке Пеппино опрокинул все заранее составленные программы занятий. Он попросту вцепился в Арена: «Где вы сражались, синьор? С кем? Как это происходило? Расскажите, расскажите скорей!»

Вот и пришлось учителю вместо уроков рассказывать ученику подробнейшим образом обо всех сражениях, в которых ему довелось участвовать. Пеппино был требователен, нетерпелив, хорошо учился только тому, что ему нравилось. А нравилась ему больше всего история, особенно римская. Он с жадностью читал о прошлом величии и славе Вечного Города. Рим диктовал миру свою культуру; его художники, его полководцы были самыми прославленными. А теперь… Теперь все взрослые говорили кругом, что Рим обнищал и опустился, что Италия раздроблена, что страной правят чужеземцы и попы. И мальчик втайне давал себе клятву снова добиться величия родины, освободить ее.

Арена пытался охладить ученика, образумить его, притушить его кипучую энергию, обуздать его безрассудную мальчишескую мечту. Да куда там! Что мог поделать маленький отставной офицерик с этой необыкновенной, героической натурой!