Заколдованная палата - [9]

— А я знаю, о ком ты думаешь! — громко смеется Марксида, как будто случайно заглянувшая в физкабинет. Митя густо краснеет. Марксида входит и подсаживается к Мите на покрашенный белой краской круглый стульчик, такой, как у зубных врачей. Она медленно вертится на стульчике, поглядывая на Митю своими большими черными глазами, и ждет… «Чего?» — Марксида не знает.

А Митя сосредоточенно «нажимает» на педаль «велосипеда» и молчит.

Тряхнув своей пышной шевелюрой, Марксида переходит на деловой тон:

— Что нам сегодня задано по литературе? Она берет с подлокотника его «велосипеда» толстую книгу и медленно листает страницы.

— Как это ты забыла? — удивляется Митя.

Марксида уходит, забыв вернуть Мите его «литературу».

Глава восьмая. Безобразники

Большим событием в жизни ребят были первые грязевые ванны. В «мужской день» мальчикам предложили одеться потеплее, проверили, не отправляется ли кто налегке, дали по мохнатому полотенцу, построили парами и медленным шагом провели в грязелечебницу.

Пока ребята раздевались, они слышали, как сестра, заглядывая в их курортные книжки, отдавала распоряжения: «Носочки!», «Чулки!», «Варежки!», «Трусы!», «Шаровары!», «Общая!».

В грязевом зале расставлены деревянные топчаны, покрытые специальными простынями — «бинтами» и одеялами.

Из ведер, подвезенных на маленьких платформочках-вагонетках, грязевщицы в длинных белых фартуках из клеенки, с засученными по локоть рукавами вываливали горячую грязь на эти топчаны. Получался грязевый матрасик. Дежурная сестра измеряла температуру грязи, затем больных осторожно клали в эту горячую постель. Грязевщица ловко замазывала ребят грязью, запеленывала простыней и укутывала толстым шерстяным одеялом. В этом целебном тепле лежать очень приятно. И многие из ребят начинали сладко подремывать.

Мите сделали «чулки» и выше, на бедро, положили грязевую аппликацию. Над его топчаном сестра повесила песочные часы, чтобы он следил за временем.

— Когда весь песок высыплется из трубочки, значит прошло десять минут, — объяснила она.

Фредику были назначены «шаровары» и руки его оставались свободными. Он выковыривал из-под простыни грязь и маленькими кусочками швырял ее в сладко дремавших ребят. Ребята поднимали крик.

— Это он… он! — показывал на Митю Фредик…

— Не я, — протестовал Митя.

Валерочка сидел за отдельным столиком, опустив в глубокий таз с горячей грязью локоть правой руки. Левая не оставалась без дела. По примеру Фредика он за спиной сестры швырял лепешки грязи в ребят. Нечаянно Валера попал в пожилого инвалида.

— Как тебе не стыдно, такой большой, а балуешься, — устало сказал тот.

Валерочка сидел с безмятежным видом, но в душе ему было стыдно.

— Это он, он, — осклабился Фредик, указывая на Митю.

Сестра подошла к Мите и посмотрела на его руки. Чистые. У Фредика руки были в грязи, у Валерочки — тоже. Грязевая сестра сделала строгое замечание им обоим и предупредила санаторную сестру:

— Если ваши дети будут безобразничать, мы их больше не примем.

Глава девятая. У директора

— Вы по поводу Улыбина?

— Да.

— Садитесь, пожалуйста! — и директор школы № 1 подвинул Светлане Ивановне кресло.

— Улыбин остался в четвертом классе на третий год. Учителя к нему домой ходили. Матери никогда нет. Да и его застать дома было трудно. Вечно где-то рыскает. Совсем отбился от рук. Много раз мы обсуждали его на педсовете.

— А пионеры? Какие меры принимали они? — робко спросила Светлана Ивановна.

Директор махнул рукой.

— Всякие. Ничего не помогало. Совет дружины исключил его из пионеров.

— Это — крайняя мера! Как же так? — заволновалась Светлана Ивановна, — я прошу объяснить мне причину…

— Они сами сейчас вам все расскажут. — Директор поднял телефонную трубку.

— Попросите, пожалуйста, ко мне пионервожатую, председателя совета дружины и вожатого отряда. Да, прежнего…

Через несколько минут все трое вошли в кабинет.

Пионервожатая начала:

— Поведение Федора Улыбина много раз обсуждали на совете дружины. Пионеры взяли над ним шефство. Самые лучшие ученики стали заходить за ним домой, чтобы вместе идти в школу. Но через два дня он заявил: «Я из-за вас не высыпаюсь! Приходите попозже или совсем не приходите».

— Я как вожатый отряда решил этого дела не оставлять. Думаю: «Не хочешь по-хорошему ходить в школу, мы тебя силком приволокем!» Ну и пошли с ребятами. Так Федька высунулся в форточку и прокричал нам, чтобы мы убирались к черту и дальше. А мы ему кричали, что не уберемся, потому что мы его, несознательного, пришли перевоспитывать… А он нас обозвал… обидно… А мы ему крикнули, что ему слабо выйти… Тогда он стал орать: «Если вы не оставите меня в покое, так я всех шефов разукрашу так, что вас не узнают и родные матери». И запустил мне прямо в лицо каким-то обгрызенным огурцом. Это в вожатого-то отряда… Мы разозлились и все на него кинулись. Он захлопнул дверь и принялся швырять в нас из окна всякой дрянью… — А мы что же, терпеть должны? — запустили в окно камнем… стекло — вдребезги, а потом…

— А потом тебя самого обсуждали на совете отряда и выгнали из вожатых… — заметила председатель совета дружины.

— А за что, спрашивается? — возмутился парень.