Заколдованная луна - [2]

Она стояла у окна, наблюдая удивительное явление природы – совершенный лунный венец. Рассеянный венок света всех цветов радуги вокруг такого же бледного и мистического диска луны.

Криста была самой романтичной из всех потомков Людей Льда. Она жила в мире мифов и добрых, хороших людей, которые встречались ей в действительности. Ни в одном живом существе она никогда не видела ничего дурного. Дурное она оставляла загадочным созданиям, населяющим тот мир, который нам, людям, неведом.

Все женщины, начиная от Анны-Марии – по прямой линии – ее дочь Сага, внучка Саги Ванья и ее дочь Криста были удивительно похожи. Слабые, красивые и нежные женщины с темными гладкими волосами, подвижной фигуркой и печальными мыслями. А Криста была к тому же не только самой романтичной, но и самой красивой. И наиболее наивной. И если бы она не была осторожна, то легко могла бы стать для бессовестных людей беззащитной добычей.

Все они были именно такими женщинами, которые привлекают к себе внимание суровых и сильных мужчин.

– Криста?

Слабый, извиняющийся старческий мужской голос мягко проник в ее сознание.

Лишь через пару минут внимание ее переключилось с луны – там, на небосводе. В этот вечер луна казалась больной. Она словно дрожала. А закрывавшая ее дымка делала луну почти волшебной. Она пугала и словно бы предостерегала, думала Криста.

Колдовская ночь.

«Как будто луна хочет мне что-то сказать», – подумала она как всегда романтично, и в тот же миг из соседней комнаты раздалось столь же смиренное, сколь и настойчивое «Криста!».

Она неохотно отвернулась от окна, ведь ей показалось, что между ней и луной установился такой прекрасный контакт, и вошла в столовую. Кристе и в голову не могло прийти сказать. «А сейчас-то тебе что надо?» У нее никогда не появлялись подобные мысли, это вообще было не в ее стиле.

– Да, папа, что случилось?

Франк Монсен сидел в кресле, ноги его были накрыты пледом. На бледном лице краснел нос – как будто от того, что он хронически мерз. И он казался таким старым, что больше был похож на ее деда, чем на отца.

– Могу ли я тебя попросить налить мне кофе погорячее? Ужасно не хочется тебя беспокоить, но…

– Конечно, – вежливо сказала она и принесла кофейник.

Рука с выступающими венами, дрожа, потянулась за чашкой.

– Спасибо, моя дорогая, какая же ты заботливая! Что бы я делал без тебя, мое прекрасное дитя?

Она смотрела на него с отсутствующим видом. Бедный отец, он намного моложе здоровяка Хеннинга из Линде-аллее, но уже развалина. И он был таким всегда, сколько Криста его помнила. Всегда дряхлый, всегда требующий сочувствия. И он получал его от нее в полной мере. Он был покалечен на Востоке, много-много лет назад.

Кристе не приходило в голову, что Франк слишком рано сдался. Что он просто уселся в кресло и просто стал больным, прося извинения за то, что другим приходилось его обслуживать. Это произошло постепенно, почти незаметно. Раньше он, по крайней мере, выходил из дома. Брал ее с собой на собрания в свободную церковь, чтобы увлечь ее всем тем, что составляло смысл его жизни Он провожал ее в школу и из школы, следил за ней бдительным отцовским оком.

Но постепенно, с годами, Франк успокоился, он стал более уверен в том, что никогда не лишится ее. Или наоборот? Что она стала девушкой, и ее надо держать дома? Непосвященному было трудно определить: успокоился ли он или же стал более подозрительным. А Криста вообще ни о чем таком не думала, она соглашалась со всем, что говорил или делал Франк. У не никогда не возникало ощущения, что его любовь, его забота о ней просто могли быть более или менее осознанной формой шантажа.

Но очень часто она немного озабоченно думала: «С его стороны очень мило называть меня красивой, но что считают другие? Спросить мне не у кого, к тому же об этом не спрашивают. А мне так хочется это знать'»

«Как могут двое людей быть такими разными, как мой отец и я? – думала Криста, принося ему еще пирогов. Он взял их, снова извинившись за то, что вынужден беспокоить ее так часто. – У нас нет ни одной похожей черты лица, не говоря уже о складе характера. Я стараюсь быть такой же покладистой, кроткой и доброй, как он, но я, конечно же, чересчур легкомысленна и импульсивна».

– Ох, папа, – вздохнула она. – Как мне хочется поехать завтра в Линде-аллее! Неужели мы не можем это сделать?

Франк Монсен беспокойно заерзал в своем кресле.

– Ты знаешь, что я никогда тебе не отказываю, дорогая моя детка, но на сей раз это невозможно.

Криста удрученно подумала, что прошло уже немало времени с тех пор, когда в последний раз было возможно поехать в Линде-аллее.

– Но Хеннингу исполняется семьдесят семь лет, а ведь он мой дедушка.

– Он тебе не дедушка! Он был женат на твоей бабушке, а это совсем другое.

Она всегда считала Хеннинга своим дедом, но не хотела перечить отцу.

– Они пригласили нас обоих… – вновь попыталась она.

– Я поехать не могу, ты же знаешь! А одной тебе ехать нельзя.

Криста даже не смогла бы определить, что же внезапно стало ее раздражать. Она не понимала, что ей стал резать уши его ноющий, жалостливый тон.

Он принялся упрашивать:

– Ты же знаешь, что я сейчас не могу долго без тебя обходиться. Такова уж моя тяжкая доля – постоянно быть тебе обузой, дорогое мое дитя, но если ты уедешь, со мной непременно случится приступ удушья!