Заключённый с боевиками ИГИЛ - [59]

Моя SIM-карта всё ещё была спрятана у меня во рту.

* * *

Офицеры ушли, и я, наконец, остался один в спальне квартиры. Я знал, что она прослушивается, однако всё же решился позвонить Ванде. Я быстро осмотрел помещение и решил, что самой укромной зоной является, вероятно, ванная комната, поэтому я подошёл к унитазу, вытащил изо рта SIM-карту, вытер её об рубашку, вставил обратно в мобильный телефон и быстро набрал номер жены.

Дома, в Чехии, на мой звонок ответила Ванда. Я говорил быстро и шёпотом.

— Что происходит?! — с тревогой спросила Ванда.

— Сегодня утром меня освободили из тюрьмы «Кобер», и теперь я нахожусь в неизвестном мне месте, — прошептал я. — Это похоже на тайные жилые помещения суданской службы безопасности. Мне сказали, что я пробуду здесь некоторое время.

Во времена коммунизма сотрудники чехословацкого государственного аппарата также пользовались такими квартирами или домами; там можно было спрятать человека, тайно встретиться с источником, допросить заключённого или даже встретиться с любовницей, не будучи обнаруженным.

Ванда была смущена этим таинственным звонком и обеспокоена тем, что я в опасности. Выросшая в коммунистической Чехословакии, она знала много историй о политических заключённых, которые были «освобождены» из тюрьмы только для того, чтобы со временем быть найденными мёртвыми. Именно так правительство избавлялось от нежелательных последствий, и теперь она боялась, что правительство Судана может попытаться избавиться и от меня.

Мы закончили разговор, и, повесив трубку, Ванда, пытаясь справиться с противоречивыми чувствами радости и беспокойства, начала молиться.

33

Три ночи я провёл в ожидании в квартире НСРБ. Весь день я лежал на кровати, слушал Писание на своём МРЗ-плеере и задавался вопросом, что же будет дальше.

Квартира была маленькой, в единственной спальне стояла одна большая кровать, пахнущая чистотой. Я лёг на покрывало. Вода появлялась в квартире только на несколько минут в день, поэтому я поставил под открытый кран в грязной ванной ведро и ждал, когда пойдёт вода. Когда ведро наполнилось, я использовал пластиковую бутылку, чтобы принять душ, и вытерся полотенцами. Среди ночи, слыша звук проточной воды, я спрыгивал с кровати, чтобы смыть унитаз.

Ночью сотрудники службы безопасности проверяли меня каждые полчаса, чтобы убедиться, что я не убежал.

— Хочешь, мы купим тебе вина? — предложили они. — Или привезём женщин?

Я наотрез отказался и от алкоголя, и от проституток, однако вскоре узнал, что в моей квартире были и другие посетители. Мыши прыгали с пола прямо на мою кровать. Иногда они приземлялись либо на меня, либо на мою подушку, прямо над моей недавно выбритой головой. Я спрыгнул с кровати и включил свет. Мыши сразу же исчезли. На следующее утро, когда я исследовал, как они попадали в квартиру, то понял, что они выходили из канализационной системы в ванной.

Между посещениями грызунов и охраны я почти не спал, однако мне удавалось вздремнуть в дневное время. Охранники получили приказ хорошо кормить меня, поэтому дважды мы выходили поесть. В остальное время я ел то, что мне купили в продуктовом магазине. На газовой плите я кипятил воду для чая и варил яйца, ожидая наступления понедельника.

* * *

В 15:30 в воскресенье, 26 февраля, за день до того, как я должен был покинуть это жильё, ко мне прибыли сотрудники службы безопасности и сообщили:

— Кто-то хочет поговорить с вами, так что будьте готовы.

Я держал свои вещи упакованными на случай, если мне понадобится в любой момент уехать, поэтому я схватил свой чемодан и направился к двери. «Наконец-то!»

— Нет, нет, успокойтесь, — сказал один из мужчин. — Кто-то хочет поговорить с вами по телефону.

Я поставил свой багаж, а он дал мне мобильный телефон. Я был крайне удивлён, услышав в трубке голос чешского посла.

— Господин Яшек, — сказал он, — где вы сейчас находитесь? Мы прилетели, чтобы забрать вас. Мы ждём вас в аэропорту.

Я был так счастлив, что едва мог говорить.

— Как хорошо! — воскликнул я, однако не знал, ни где я нахожусь, ни как добраться до аэропорта.

— Мы вылетаем в 17 часов, — сообщил посол. Но я знал, что нахожусь далеко от аэропорта, и сомневался, что успею доехать туда. Вылет был запланирован менее чем через полтора часа, а я всё ещё находился в распоряжении офицеров НСРБ.

Я повесил трубку. Сотрудники службы безопасности ушли, а я остался ждать. Я был в квартире один. Я сидел, ежеминутно поглядывая на часы. Каждая минута казалась вечностью. Наконец после четырех они вернулись, но к тому времени я уже был уверен, что не успею на самолёт.

Мы сели в автомобиль и поехали в аэропорт Хартума. У меня не было ни паспорта, ни каких-либо других идентифицирующих личность документов. Я задавался вопросом, был ли у сопровождающих меня суданцев хотя бы один из моих паспортов (я прибыл в Хартум с двумя). На миг я вспомнил о своём компьютере, камере и другом имуществе. Если правдой было то, что я получил полное помилование, это должно приравниваться к тому, как будто я никогда не совершал преступления. А это означает, что наказание в виде конфискации этих предметов также аннулировано… по крайней мере, теоретически. Однако я не хотел рисковать и, спрашивая об этом, оскорбить своих сопровождающих. (Помиловали меня или нет, я никогда больше не видел этих предметов. Возможно, сейчас кто-то из чиновников НСРБ снимает моей камерой замечательные видео!)