Заключённый с боевиками ИГИЛ - [30]

— Присутствовал ли на конференции христианин-кореец?

— Насколько я помню, — ответил я, — кажется, был один азиат. Я точно не знаю.

Вопросы продолжались один за другим. Наконец, видя, что допрос совершенно безрезультатен, прокурор закрыл папку и встал. Когда он вышел, меня отвели обратно в камеру.

17

После первого визита ко мне сотрудника чешского консульства я понял, что, скорее всего, на рассмотрение моего дела уйдёт месяца три. Однако к середине апреля я отбывал заключение в Судане уже в течение четырёх с половиной месяцев.

Вскоре меня вызвали в суд. Впервые я, наконец, узнал, в чём же меня обвиняют. Как оказалось, против меня было выдвинуто несколько обвинений, но только два врезались в память — те два, которые влекли за собой смертный приговор. Я знал, что приводить в исполнение смертный приговор относительно иностранца правительство страны, вероятно, не будет, однако, услышав вынесенный мне приговор, я, неосознанно, нахмурил брови. Я подумал о своей семье, о том, как они примут известие о нависшей надо мной угрозе казни. Я представлял слёзы жены, горе детей, печаль моей церковной общины.

Угроза того, что мне придётся отбывать пожизненное заключение, в тот момент являющаяся вполне реальной возможностью, ошарашила меня. Взглянув на меня, адвокат увидел в моих глазах горе и страх. Я пытался представить, каково будет прожить остаток жизни в суданской тюрьме, никогда больше не увидеться с женой, дочерью, сыном и другими близкими людьми. Даже провести ещё двадцать лет в тюрьме казалось мне невозможным. Лучше всего было бы, на что я надеялся больше всего, если бы суданское правительство приговорило меня к сроку заключения, равному уже отбытому, что было частым явлением в подобных случаях в этой стране, и если бы это случилось, совсем скоро я снова стал бы свободным человеком.

В те моменты я думал об апостоле Петре, и не только потому, что носил его имя. После воскресения, встречаясь с учениками, Иисус трижды спрашивал Петра: «Любишь ли ты Меня?» Я думал о словах, произнесённых Иисусом после ответа Петра: «Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострёшь руки твои, и другой препояшет тебя и поведёт, куда не хочешь» (Евангелие от Иоанна 21:18). Тюрьма была тем местом, куда я не хотел идти, но в одном я был твёрдо уверен: Господь поместил меня сюда, и у Него были на это Свои причины, независимо от того, что будет со мной дальше.

* * *

Вернувшись из заседания суда, я узнал, что переведён из переполненной общей камеры в меньшую одиночную, шириной два и длиной четыре метра. В отличие от моего первого опыта пребывания в одиночном заключении в «холодильнике» тюрьмы НСРБ, в этот раз в камере было жарко. Потолок был намного ниже, чем в большой общей камере, из которой меня только что перевели (настолько низкий, что я дотянулся до него рукой), и большая серая плитка, которой были облицованы стены, служила изоляцией, удерживая жаркий знойный воздух внутри небольшого пространства.

Кроме этого, в отличие от моей первой одиночной камеры, эта не была по-настоящему одиночной. Через коридор находилась большая камера, наполненная огромным количеством заключённых, с которыми, если бы я повысил голос, думаю, смог бы поговорить. Некоторые из них напомнили мне о Хасане и Куве, и я ещё раз помолился за своих суданских братьев.

В этой маленькой камере было так жарко, что пот мгновенно испарялся с кожи, оставляя кристаллы соли. Снаружи постоянно налетала пыль, и каждое утро мне приходилось выметать её маленькой метлой, лежащей в углу.

Ночью я старался уснуть на одеяле, однако каждое утро просыпался с лицом, прижатым к красной ковровой дорожке, испачканной грязью, мочой и испражнениями, которые покрывали пол. Так или иначе, даже в этих трудных обстоятельствах я мог быстро погрузиться в глубокий спокойный сон. Необъяснимо, как всё время, проведённое в тюрьме НСРБ, а также в полицейском участке «Нияба-Мендола», я мог спать так спокойно!

Иногда я знал, что сон был результатом изнеможения моего мозга и истощения воображения. Но иногда я чувствовал, что посредством снов Бог напрямую общается со мной. В одном сне я видел, как мне вернули мой паспорт. Он был так изношен, что почти распадался. «Что бы это значило? Боже, неужели Ты говоришь мне, что моё заключение продлится намного дольше, чем я ожидаю?»

* * *

В конце апреля в полицейском участке меня снова навестил г-н Слама. Он сообщил, что через несколько месяцев чешское правительство переводит его на новое место работы и он больше не будет находиться в Каире. Я испытывал благодарность за его доброту и за то, что, общаясь с моей семьёй, он утешал их. Я молился, чтобы мой следующий защитник был так же добр и внимателен ко мне, как г-н Слама.

Во время этого визита г-н Слама преподнёс мне лучший из подарков — третье письмо от моей семьи и чешскую Библию! Я не мог поверить своим глазам. Он сообщил, что моя Библия — это подарок от нового сотрудника консульства и предоставлена по просьбе моей семьи. Наконец-то я смогу держать в руках драгоценное Слово Бога и размышлять над Его прекрасными обетованиями! Тот миг был самым счастливым с момента моего ареста в декабре, и этот простой жест поднял мою дружбу с г-ном Сламой на новый, более глубокий уровень.