Заклятые подруги - [40]

Так что Долгов прав. Где-то в глубине души у каждого пульсирует страх, пусть тщательно скрываемый. Мошеннику в данном случае остается только назвать вещи своими именами. О, какие психологи попадаются среди мошенников! Как изумительно они умеют втягивать жертву в свою орбиту! Однако — Кудряшов пытался быть справедливым — то, что Коляда использовала данные методы, вовсе не означает, что она намеренно обманывала людей.

— Леонид Михайлович, вот вы тоже в своей работе применяете гипноз…

Долгов согласно кивнул.

— Можно ли человека загипнотизировать до смерти?

Долгов явно растерялся.

— До смерти? — прошептал он. — Почему до смерти?

— Ну, так, чтобы прекратили работу жизненно важные органы, сердце, предположим, остановилось бы.

— Теоретически, конечно, возможно… — Было заметно, что Леонид Михайлович лихорадочно соображает на ходу, какой ответ ему выгоднее дать. — И такие случаи описаны в специальной литературе. Но для этого нужно очень долго с человеком работать. А что вы имеете в виду?

— К слову пришлось. И много у нас в стране гипнотизеров?

— Техника гипноза несложна. В принципе ее может освоить каждый, — аккуратно ответил Долгов.

— Верещагина этой техникой владеет?

— Ларисе она ни к чему вообще-то… Впрочем, не знаю. Насколько я припоминаю, мы с ней об этом не говорили никогда. А почему вы спрашиваете?

— Еще одно несчастье случилось, — глядя прямо в глаза Долгову, проговорил Слава. — В квартире Алевтины Григорьевны найден труп капитана милиции Мальцева Валентина Валентиновича. Вы его помните?

Долгов испуганно молчал.

— С усами такими красивыми. Он был в квартире Коляды, когда вы утром туда явились.

— Его тоже убили? — хрипло спросил Леонид Михайлович.

— Он умер от сердечной недостаточности.

— Когда?

— Вероятно, сегодня ночью.

— Я был дома, — быстро сказал Долгов.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Я был один, — испуганно пролепетал доктор.

— Наверное, бесполезно спрашивать, был ли у вас ключ от квартиры Алевтины Григорьевны.

— Не было. Вы что же, меня подозреваете? — нервно заерзал Леонид Михайлович.

— Как вы думаете, кто мог бы захотеть прийти в квартиру покойной ночью?

— Зачем?

— Вот и я думаю — зачем? Вы когда-нибудь видели архив Коляды?

— Алевтина пыталась мне что-то показать, — стараясь казаться небрежным, отмахнулся Долгов. — Но я не воспринимал ее работу серьезно, я уже об этом говорил.

Кудряшов сделал вид, что удовлетворен ответом, и перевел разговор на другую интересующую его тему.

— Лариса Верещагина пользовалась той же славой, что и Алевтина?

Долгов почему-то сразу насторожился и собрался.

— Нет, — однако спокойно произнес он, — Лариса ведь трудяга, хотя всегда тщательно скрывает это: ей больше нравится слыть ярко талантливой бездельницей. Лариса — человек образованный, и это чувствуется. Она проштудировала всех классиков психиатрии, психотерапии и психоанализа, прочла все книжки по психологии, какие только можно было достать. Я это знаю, потому что сам часто снабжал Ларису Павловну научной литературой. Лариса ходила на лекции в мединститут и на психфак. Она, конечно, способная, но не настолько, как ей хотелось бы. Она просто очень много знает. И широко пользуется своими знаниями. Алевтина, в общем-то, была гораздо более интуитивна и самобытна, чем Лариса. Но и более темная, что ли. Алевтина норовила все время изобрести велосипед. Лариса же никогда бы себе этого не позволила. Она бы просто сняла нужную книжку с нужной полки. Поэтому все, что делает Лариса, всегда блестяще и совершенно. Во всем, что делала Алевтина, всегда была какая-то недоговоренность, какие-то пустоты… Знаете, ведь люди, которые ни с того ни с сего начинают лечить других… Я среди своих пациенток часто таких встречаю. В общем, это все не от внутреннего благополучия идет, отнюдь…

— Но Коляда все же имела кое-какое медицинское образование.

— Вы ж понимаете, что это за образование, — подмигнул Долгов. — Массаж делать и клизмы ставить — на это, возможно, такого образования и хватит. Настоящий врач — инструмент уникальный…

В голосе Долгова появилось нечто завораживающее, Кудряшов удобнее устроился в кресле. Он попросил заварить кофе и долго еще слушал Леонида Михайловича, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Прощаясь, Кудряшов крепко пожал Долгову руку и, не отпуская ее, наклонившись, тихо произнес:

— Леонид Михайлович, всем известно, что Коляда ложилась спать под утро. Что-то очень важное должно было случиться, что-то экстраординарное, если она действительно позвала вас в восемь часов утра в гости.

Кудряшов почувствовал, как дернулась в его ладони рука Долгова, и близко-близко увидел страх в глазах доктора.

— Я же говорил вам, — захрипел Долгов. — За два дня до трагедии Алевтина позвонила мне и попросила проводить ее на поезд, она собиралась куда-то уезжать… Я ведь говорил, объяснял… Она сама меня просила…

— Прошу вас, никому об этом не говорите, — с трудом скрывая удовольствие от проделанной работы, заключил Слава.

И, не дожидаясь ответа, вышел, плотно прикрыв дверь.

Лариса Верещагина и Катя Померанцева одновременно отразились в зеркале, и каждая улыбнулась отражению подруги. Вместе они смотрелись классно, еще лучше, чем порознь, — знали это, потому и любили на пару «выгребать в свет», как говорила Померанцева. Они были очень разные, не боялись соперничества, наоборот, каждая подчеркивала сногсшибательность другой и укореняла в сознании окружающих мысль о своей неповторимости.