Заклятые друзья. История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США - [24]
Обе стороны остались весьма довольны условиями сделки. Пять американских матросов поступили на службу в компанию, а сам Вульф отправился через Охотск в С. — Петербург с тем, чтобы представить свои векселя к оплате главному правлению РАК. Чистый доход, полученный Вульфом, составил 100 тысяч долларов.
Во время своего пребывания в Русской Америке Вульф свел дружбу с Николаем Резановым и с будущим академиком Лангсдорфом, прибывшим в те края в составе первой русской кругосветной экспедиции Крузенштерна на шлюпе «Надежда».
Именно на шхуне «Джуно» — на русский манер «Юноне» — камергер Резанов впервые посетил Калифорнию; а вскоре вместе с построенным в Охотске тендером «Авось» «Юнона» стала грозой японского населения Сахалина и северных Курил («Авось» в Калифорнию не плавал, Резанов использовал только «Юнону», вопреки тексту А. Вознесенского).
За самоуправство в отношении местного населения (по другим данным, в силу личной неприязни) капитаны этих судов Г. Давыдов и Н. Хвостов (тоже успевшие подружиться с американским мореплавателем) были арестованы комендантом Охотска, бежали из-под стражи и также отправились в С. — Петербург.
В свою очередь Вульф, проделав путь через зимнюю Сибирь, достиг Петербурга в 1808 году, а домой вернулся в 1809‐м, замкнув пятилетнее кругосветное путешествие по морю и посуху. Вернувшись в США, Вульф получил за свои приключения прозвище Северо-западный Джон (Northwest John). Спустя много лет он опишет свое путешествие в воспоминаниях. Вульф вложил свой капитал в торговлю с Россией и в начале осени 1809 года вернулся в С. — Петербург с товарами. Здесь он встретил старых друзей — Лангсдорфа, Хвостова и Давыдова (Резанов не добрался до столицы, неудачно упав с лошади в Красноярске). Друзья отметили встречу у Лангсдорфа дома на Васильевском острове.
Дальше дадим слово современнику, вице-адмиралу А. С. Шишкову (будущему консервативному министру народного просвещения): «Условились они сей вечер проводить у Лангсдорфа, жившего на Васильевском острове. Были там и, опоздав несколько, приезжают в два часа ночи к Исакиевскому мосту, который в сие время уже разведен был. Имея некую надобность быть рано поутру дома, они поспешали перейти на ту сторону. Тогда (по рассказам о сем обстоятельстве) проходила сквозь мост барка. Им показалось, что они успеют соскочить с одного края моста на барку и потом с барки выскочить опять на другой край моста. Но в сем покушении их неизвестно каким образом оборвались, оба вдруг упали в воду и оба потонули. Темнота ночи, быстрое под мостом течение и крепкий ветер способствовали Неве погрести их в недрах своих».
Рассказ Булгарина в его «Воспоминаниях» прибавляет к истории их гибели такую подробность: «Вдруг оба они пропали без вести, а как в это же время американский купеческий бриг прошел без осмотра, при сильном ветре, мимо брантвахты за Кронштадтом и не заявил бумаг, то многие, зная беспокойный дух Хвостова и Давыдова, полагали, что они, по страсти к приключениям, ушли в Америку. Это казалось тем более вероятным, что шкипер американского брига (названный выше Вульф) был приятель Хвостова и Давыдова, оказавших ему услугу в Ситхе. Наряжена была комиссия для исследования дела, но она ничего не открыла». Если верить Булгарину, тайну разъяснил через некоторое время вернувшийся в Петербург Вульф, который был свидетелем их гибели в эту роковую ночь, но, опасаясь задержки, никому не сообщил о несчастии своих спутников; люди, разводившие мост, также испугались ответственности, и бедственный случай остался нераскрытым: тела не были выброшены на берег.
Происшествие поразило современников. Г. Р. Державин написал стихотворение «В память Давыдова и Хвостова».
Постскриптум у этой истории тоже может быть вполне литературный. Во время своего путешествия Вульф с товарищами встретил в Охотском море гигантского кита-альбиноса. Это произвело неизгладимое впечатление на юного племянника капитана, которого звали Герман Мелвилл (в комментариях к своему роману «Моби Дик» Мелвилл ссылается на рассказы Лангсдорфа и самого Вульфа).
Не только литературные романы связывали Америку с Россией. Во второй половине XIX века несколько американских красавиц свели с ума часть высшего общества Санкт-Петербурга. Одной из них была жена политика из Южной Каролины Френсиса Пикенса Люси Холкомб Пикенс.
Первая красавица Юга, Люси была в юности помолвлена с Уильямом Криттенденом, племянником генерального прокурора США. Жених стал участником неудачной экспедиции Нарсисо Лопеса на Кубу в 1851 году, целью которой было отделение острова от Испании и присоединение его к США. Испанские власти арестовали «флибустьеров» (так называли в Америке участников подобных экспедиций) вскоре после высадки и казнили многих, в том числе Криттендена. Безутешная невеста опубликовала (под псевдонимом) книгу о его героической гибели. В результате к 1855 году (и своим 23 годам) Люси была все еще не замужем, что стало волновать ее мать, и та начала вывозить дочь на фешенебельные курорты. Там в нее и влюбился Френсис Пикенс, 53-летний политик и дважды вдовец. Люси несколько месяцев не отвечала на страстные письма и объяснения Фрэнсиса, и тот, проиграв выборы в сенат США, решил, что на личном фронте он тоже потерпел неудачу, и принял предложение президента Бьюкенена отправиться посланником в Россию. Пикенс написал Люси прощальное письмо, на которое та неожиданно ответила согласием выйти за него замуж.
История давно перестала быть уделом только лишь ученых, превратившись в одно из самых мощных орудий в битвах политиков. Разрушенные монументы, переписанные учебники, новые названия улиц — мы это видели не раз и, похоже, не избежим в будущем. Разные интерпретации мировой истории встали на службу политическим менеджерам, но в этот момент столкнулись с волей народных масс. Профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Иван Курилла на конкретных примерах показывает, как меняется прошлое и кому это нужно, а также рассказывает, как наше обращение к истории и ее новая трактовка влияют на внешнюю и внутреннюю политику разных стран. Книга будет интересна всем тем, кто хочет ориентироваться в современных исторических дебатах в мире и особенно в России.
Бывают редкие моменты, когда в цивилизационном процессе наступает, как говорят немцы, Stunde Null, нулевой час – время, когда история может начаться заново. В XX веке такое время наступало не раз при крушении казавшихся незыблемыми диктатур. Так, возможность начать с чистого листа появилась у Германии в 1945‐м; у стран соцлагеря в 1989‐м и далее – у республик Советского Союза, в том числе у России, в 1990–1991 годах. Однако в разных странах падение репрессивных режимов привело к весьма различным результатам.
Сборник воспоминаний и других документальных материалов, посвященный двадцатипятилетию первого съезда РСДРП. Содержит разнообразную и малоизвестную современному читателю информацию о положении трудящихся и развитии социал-демократического движения в конце XIX века. Сохранена нумерация страниц печатного оригинала. Номер страницы в квадратных скобках ставится в конце страницы. Фотографии в порядок нумерации страниц не включаются, также как и в печатном оригинале. Расположение фотографий с портретами изменено.
«Кольцо Анаконды» — это не выдумка конспирологов, а стратегия наших заокеанских «партнеров» еще со времен «Холодной войны», которую разрабатывали лучшие на тот момент умы США.Стоит взглянуть на карту Евразии, и тогда даже школьнику становится понятно, что НАТО и их приспешники пытаются замкнуть вокруг России большое кольцо — от Финляндии и Норвегии через Прибалтику, Восточную Европу, Черноморский регион, Кавказ, Среднюю Азию и далее — до Японии, Южной Кореи и Чукотки. /РИА Катюша/.
Израиль и США активизируют «петлю Анаконды». Ирану уготована роль звена в этой цепи. Израильские бомбёжки иранских сил в Сирии, события в Армении и история с американскими базами в Казахстане — всё это на фоне начавшегося давления Вашингтона на Тегеран — звенья одной цепи: активизация той самой «петли Анаконды»… Вот теперь и примерьте все эти региональные «новеллы» на безопасность России.
Вместо Арктики, которая по планам США должна была быть частью кольца военных объектов вокруг России, звеном «кольца Анаконды», Америка получила Арктику, в которой единолично господствует Москва — зону безоговорочного контроля России, на суше, в воздухе и на море.
Успехи консервативного популизма принято связывать с торжеством аффектов над рациональным политическим поведением: ведь только непросвещённый, подверженный иррациональным страхам индивид может сомневаться в том, что современный мир развивается в правильном направлении. Неожиданно пассивный консерватизм умеренности и разумного компромисса отступил перед напором консерватизма протеста и неудовлетворённости существующим. Историк и публицист Илья Будрайтскис рассматривает этот непростой процесс в контексте истории самой консервативной интеллектуальной традиции, отношения консерватизма и революции, а также неолиберального поворота в экономике и переживания настоящего как «моральной катастрофы».
Почему все попытки модернизации и либерализации России за последние 160 лет заканчивались неудачей? Этот ключевой для нашей истории вопрос ставит в своей книге Михаил Давыдов. Чтобы попытаться на него ответить, автор предлагает обратиться ко второй половине XIX века – времени, когда, по его словам, Россия пыталась реализовать первую в своей истории антикапиталистическую утопию. Власть и часть общества соглашались, что в индустриальную эпоху можно быть «самобытной» великой державой, то есть влиять на судьбы мира, принципиально отвергая все, за счет чего конкуренты и противники добились процветания, и в первую очередь – общегражданский правовой строй и соответствующие права всех слоев населения.
Реформаторское наследие Петра Первого, как и сама его личность, до сих пор порождает ожесточенные споры в российском обществе. В XIX веке разногласия в оценке деятельности Петра во многом стали толчком к возникновению двух основных направлений идейной борьбы в русской интеллектуальной элите — западников и славянофилов. Евгений Анисимов решился на смелый шаг: представить на равных правах две точки зрения на историческую роль царя-реформатора. Книга написана в форме диалога, вернее — ожесточенных дебатов двух оппонентов: сторонника общеевропейского развития и сторонника «особого пути».
Книга Александра Филюшкина посвящена масштабному столкновению на Балтии во второй половине XVI века с участием России, Ливонии, Швеции, Польши, Великого княжества Литовского, Дании, Священной Римской империи и Пруссии. Описываемые события стали началом долгой череды противостояний России и Европы, определивших характер международного общения последующих столетий. Именно в конце XVI века военной пропагандой были рождены многие штампы и мифы друг о друге, которые питали атмосферу взаимной неприязни и которые во многом живы до сих пор.
Самодержавие и политический сыск – два исторических института, теснейшим образом связанные друг с другом. Смысл сыска состоял прежде всего в защите монарха и подавлении не только политической оппозиции, но и малейших сомнений подданных в правомерности действий верховной власти. Все самодержцы и самодержицы XVIII века были причастны к политическому сыску: заводили дела, участвовали в допросах, выносили приговоры. В книге рассмотрена система государственных (политических) преступлений, эволюция органов политического сыска и сыскная практика: донос, арест, допрос, следствие, пытки, вынесение приговора, казнь или ссылка.