Заклятое золото - [17]

— Этот визит мне кажется весьма странным! Рональд удостаивает своими визитами только избранных. Сюда четыре часа пути от Штейнфельда, и вдруг он приезжает на несколько дней. Я сам слышал, как госпожа Мейендорф приказала слуге отнести его чемодан в комнату для приезжих. Понятно, этот визит не относится к хозяйке Гернсбаха, потому что он едва знает ее… значит, здесь что-то другое.

— Ого! Уж не ревнуешь ли ты? — смеясь, воскликнул Гартмут. — Впрочем, ты прав, мне этот визит тоже кажется подозрительным. Но мужайся, Макс, и смело вперед! Обрати миллиардера в бегство и сам завоюй миллион! Ведь для тебя это ничего не стоит!

— Тут не до шуток! — сердито возразил Макс. — Когда выступает такой серьезный претендент, как Рональд, то остальным нечего тешить себя надеждой, потому что здесь играют роль не внешность и не внутренние качества, а торжествует презренный металл!

— Да, деньги всегда кажутся презренными тем, у кого их нет, — философски заметил майор. — Впрочем, у тебя взгляд на презренное богатство, видимо, совершенно изменился, так как прежде ты был о нем весьма высокого мнения. А ты, Эрнст, что думаешь относительно этих планов? Ведь Марлов и сам настолько богат, что его дочь не станет продавать себя за деньги!

— А почему бы и нет? — с горечью ответил Эрнст. — Может быть, ее прельщает не столько золото, сколько могущество, связанное с ним. Ведь перед этим Рональдом, как перед золотым тельцом, преклоняются все и вся. Почему же девушке не прельститься возможностью принимать это поклонение вместе с ним?

— Нечего сказать, сегодня вы оба в отличном расположении духа! — сердито прервал его Гартмут. — Что с тобой, Эрнст? Ты ведь не рассчитывал на миллион, а ведешь себя не лучше Макса. А мне в высшей степени безразлично, кого осчастливит своей рукой и миллионами этот набоб. Я был рад этой поездке в Гернсбах, и вот…

Он вдруг замолчал, словно сказав что-то лишнее, но ни Эрнст, ни Макс не обратили на это внимания. Они молча углубились в свои мысли, и майору не оставалось ничего иного, как присоединиться к их занятию.

После отъезда гостей в Гернсбахе облегченно вздохнули. Марлов решил не испытывать терпения своего будущего зятя. Поговорив с четверть часа, он взял маленькую Лизбету за руку и вышел с ней на террасу «покормить голубей». Вильма последовала за ними. Выпала удобная минута для объяснения.

Эдита и Рональд остались в гостиной одни, но всякий посторонний едва бы угадал в них жениха и невесту. Молодая девушка со своей обычной холодной сдержанностью сидела на диване и ожидала предложения, которое ее отец уже принял от ее имени, мужчина же, занимавший место против нее, знал, что получит согласие. Все происходило так чинно и корректно, как обычно делаются такие предложения в большом свете.

Еще несколько часов тому назад Эдита ожидала этого разговора спокойно и уверенно; впрочем, внешне она сохранила и свое спокойствие, и свою уверенность. Однако в ней зародился какой-то загадочный страх перед этим столь ожидаемым решительным моментом.

Они говорили о совершенно посторонних вещах.

— Лето вы проведете в Швейцарии? — спросил Рональд. — Ваш батюшка уже говорил мне, что намерен подольше пожить в Бернских Альпах. Ах, как хорошо хоть на время отрываться от труда и будничных забот!

— Неужели вы не отдыхаете летом? — спросила Эдита.

— Нет. Тот, кто руководит столькими предприятиями, как я, в конце концов, становится их рабом. Мне постоянно приходится быть на своем посту, и у меня нет времени для отдыха.

— У вас, по-видимому, есть время только для работы.

— До сих пор было так, — медленно произнес Рональд, — но теперь у меня, наконец, нашлось время и для другого… — Он остановился как бы в ожидании ответа, но его не последовало. Тогда он поднялся с места и подошел к Эдите. — Вы разрешили мне приехать в Гернсбах, и вот я здесь, чтобы задать вам вопрос, или — вернее — просить вас… вы догадываетесь, конечно, о чем. Ваш отец подал мне надежду, осуществление которой зависит только от вас, и мне хотелось бы услышать свой приговор из ваших уст. Я прошу вашей руки, Эдита. Могу я надеяться?

Рональд с тревожным беспокойством впился взглядом в хорошенькую девушку, медлившую с ответом. Загадочный страх, смутно ощущаемый ею до сих пор, вспыхнул в ней в эту решительную минуту и сомкнул ей уста; она не могла произнести ни слова.

— Эдита, я жду ответа! — умоляюще продолжал Рональд, человек, привыкший повелевать всем и всеми.

Со свойственной Эдите энергией она победила в себе страх и со слабой улыбкой ответила:

— Если мой отец подал вам надежду, то мне приходится только подкрепить ее. Вот вам моя рука!

Эдита хотела, было, протянуть ему руку, как вдруг почувствовала себя в объятиях Рональда, ощутила на своем лице, на губах его горячие поцелуи. Долго сдерживаемая страсть как бы разом хлынула из груди этого человека и обдала девушку своим горячим дыханием. Ошеломленная, она на миг подчинилась ей, но затем вдруг с силой вырвалась из объятий жениха и, словно оскорбленная его порывом, возмущенно воскликнула:

— Господин Рональд!

Феликс вздрогнул, и, отступив назад, резко спросил: