Заклятие домового - [4]

И тут я с ужасом вспомнила о том, что проколола палец штопором. От неожиданности и боли дернула рукой, и капельки моей крови попали на фигурку домового. Вот и ответ на главный вопрос.

– Мама, я его случайно в свою кровь вымазала.

Мама упустила на пол ложечку с вареньем.

– Господи, это, конечно, очень плохо. Но сама по себе кровь не может привести к таким последствиям. Человек, давший попробовать домовому крови, должен произнести хотя бы несколько слов наговора, даже простейших.

– Простейших – это каких? – задала я маме вопрос.

– Да любых. Неважно, в какой форме это сделать, главное – добровольно предложить домовому попробовать свою кровь.

Наверное, очень сильно изменилось выражение моего лица. Мама с тревогой посмотрела на меня.

– Я понимаю, что палец ты поранила случайно, – сказала она, – но ты же не могла ещё и слова нужные произнести тоже случайно? Что ты сказала?

– Когда на него попали капельки моей крови, подружка стереть её хотела, но я не разрешила. Сказала: «Раз это мой домовой, пусть попробует хозяйской кровушки».

– Да уж, это плохо. Я даже не знаю, что теперь делать. Но уверена, что надо поспешать. Завтра схожу к своей тётке, она может помочь. Правда, ей уже за восемьдесят, но, думаю, она должна помнить, что рассказывала её бабка о домовых.

– А причём здесь её бабка? – спросила я.

– А притом, доченька, что она ещё сто лет назад была лучшим знатоком деревенской нечисти. Снимала наговоры и проклятья, отпугивала тёмные силы от домашнего скота и разговаривала с домовыми.

Мама всё это мне рассказывает, а я сижу и чувствую себя маленькой девочкой, которая попала в сложную ситуацию и верит в то, что родители всегда смогут помочь. В детстве мы верим, что они чуточку волшебники, и неразрешимых задач для них нет. Мама и порванные колготки зашьёт, и соберёт разбитое первой любовью девичье сердечко.

Я не заметила, что плачу: слёзы горячими капельками медленно катились по щекам. С ними выплёскивался и страх последних дней, и любовь к маме.

– Ну, что ты, не реви. Разберёмся. Я пойду внучке подушку поправлю, да окошко посильнее открою – жарко сегодня.

Мама тихонько вышла из комнаты, где спала дочь, прикрыла дверь.

– Вот ты взрослая уже, а косички так и не научилась заплетать. У внучки одна толще другой и волосы торчат. Ты что, спросонья её заплетала? – улыбаясь, спросила она.

– Мама, у нас утром не было времени на косички, я ей хвостик сделала, а спать после обеда положила, даже резинку с волос сняла.

– Может, она сама заплела? – спросила мама.

– Она заснула у меня на руках, пока я несла её на кровать.

Осознание того, что произошло, пришло к нам одновременно.

– Он здесь! – почему-то шёпотом сказали мы обе.

Мама встала, подошла к окошку, открыла:

– Дед! Моциклет готовь, надо срочно ехать к тётке Райке!

К окошку подошёл отец.

– А у меня, вот, – виновато сказал он и поднял с земли переднее колесо от мотоцикла, – ремонт.

– Ну и как мы поедем? – спросила его мама. – Нам срочно надо.

– Да вон, Сашку попросите. Он сейчас дома, пусть отвезёт.

– Дочка, с Сашкой поедешь ты. У него моциклет без люльки, я так ездить боюсь. Да и что это за посмешище: старая бабка в обнимку с молодым мужчиной на мотоцикле через всю деревню. Сама едь, так, наверное, будет лучше. Расскажешь ей всё, как было, надеюсь, она знает, что делать.

– Сашка – это наш сосед через дом? – спросила я.

– Да, он. Тоже на выходные приехал из города.

– Я его лет десять не видела.

– Ничего страшного, он нормальный мужик, неженатый, – сказал, подмигнув, отец.

– Папа! Ну ты что? Такое дело важное, а ты за своё, опять замуж меня вытолкать хочешь! – обиженно сказала я. – Но ехать надо, зови своего Сашку.

Через десять минут ветер развевал мои волосы, а я крепко обнимала Сашку. Прижимаясь к мужской спине, вспомнила, как пятнадцать лет назад он взял отцовский мотоцикл и прокатил меня по деревне. В тот вечер я целовалась в губы первый раз в жизни. Прошло уже столько лет, а воспоминания так свежи, словно это было вчера. Сашка вырос. Широкоплечий, в меру симпатичный, но явно не красавец, милая улыбка и море обаяния. Даже не стал спрашивать, зачем я туда еду. Мы даже поговорить не успели, всё бегом.

Приехали. С сожалением убрала руки с поясницы мужчины. Так, стоп, не об этом я должна думать. Сначала домовой.

Мамина тётка была очень старенькая, ей и правда больше восьмидесяти лет, это она сама мне сказала. Сначала разговаривать со мной не очень хотела, но узнав, что я её правнучка по материнской линии, стала приветливей. Усадила за стол, предложила чая.

Чтобы не обидеть старушку отказом, пришлось согласиться, хотя моя душа рвалась назад, к дочери. Надеюсь, за время моего отсутствия ничего не случится.

– Я помню тебя, ты ведь дочка моей племянницы, – сказала она. – Правда, последний раз видела тебя лет пятнадцать назад, и ты сильно изменилась с тех пор. Поди, и дети уже есть?

– Да, есть – дочка. Ей семь, – ответила я.

– Ну, рассказывай, милая, что случилось, – она внимательно смотрела в лицо, – и называй меня как все – Райка, мне так привычнее, – сказала она.

Я видела каждую морщинку на её лице, тонкие губы, шрам над бровью и ярко-голубые глаза, словно у молодой женщины.