Заклятие даоса - [66]

«Куда же мне теперь податься? — подумал Сун, выйдя за ворота. — А что, если пойти к Чжао Чжэну из Пинцзянской области? Как-никак, он мой ученик. В свое время я получил от него письмецо, он сообщал, что живет в уезде Мосянь. Пойду к нему, там и пережду!»

Приняв такое решение, Сун изменил свое обличье — снова нарядился тюремным сторожем, но на всякий случай прикрыл лицо веером. Сделав вид, что он еще и подслеповат, мошенник побрел по дороге, расспрашивая прохожих, как ему добраться до Мосяня. Так он дошел до нужного места и остановился возле небольшой винной лавки, которую можно описать в стихах:

Над крышей флажок развевается,

     к небу дымок плывет.

Во дни Великого Мира

     здесь процветает народ.

Безграничную смелость, отвагу

     рождает в душе вино,

Красотке развеять грусть и тоску

     всегда помогает оно.

С восхода флажок полощется[183]

     там, где ивами берег зарос,

И шест наклонный виднеется

     там, где цветет абрикос[184].

Те, чьи мечты еще не сбылись,

     здесь обретают приют:

Забывая про все неудачи,

     гуляют, песни поют.

К этому времени Четвертый Сун успел проголодаться, а поэтому решил закусить и выпить. Хозяин харчевни поставил перед ним вино. Опорожнив две-три чарки, Сун заметил во дворе молодого человека, одетого нарядно и со вкусом. Невольно на ум приходят слова:

Повязана лентой высокая шляпа,

     черного шелка халат —

И ученому и военному

     подошел бы такой наряд.

Полой халата прикрыты

     широкие штаны,

Шелком расшитые туфли

     при каждом шаге видны.

— Папаша! Мой тебе поклон! — крикнул он.

Сун, приглядевшись внимательнее, узнал своего ученика Чжао Чжэна.

— Присаживайся, почтенный! — сдержанно проговорил Сун, опасаясь в людном месте раскрывать их отношения.

Перекинувшись с учителем несколькими церемонными фразами, молодой человек сел. Хозяин принес новую чарку, и они выпили.

— Давно не виделись, учитель! — тихо сказал Чжао.

— Что-нибудь обтяпал за это время, брат? — спросил Сун.

— Были дела! Только пустил уже на ветер все, что хапнул, — сказал Чжао Чжэн и спросил: — Учитель, до меня дошли слухи, что в Восточной столице тебе попал в лапу солидный кусок?

— Ерунда! Всего тысяч сорок-пятьдесят… Послушай, куда это ты так вырядился?

— Да вот надумал съездить в столицу, развеяться хочу, а потом в Пинцзян — есть одно дельце!

— Нечего тебе там делать!

— Можно узнать почему?

— Изволь! Сам ты из Чжэцзяна и в столичных делах ничего не смыслишь. Тамошняя братия тебя почти не знает. Куда ты подашься?.. К тому же вокруг города стена, которую зовут «Стеной спящего буйвола», а тянется она на целых сто восемьдесят ли. Место это не для нас — ведь мы с тобой, как говорится, любители травки. Помнишь, поговорку: «Коль попала травка в глотку буйвола, жить ей придется недолго». И вот еще что: в Восточной столице пять тысяч стражников — парни хваткие и глазастые. Да еще сыщики из трех управ.

— Разве это для меня преграда?! Не беспокойся, учитель! Чжао Чжэн не из той породы, чтобы попасться на дурака!

— Ну что же, делай по-своему, если не веришь. Езжай! Но только прежде реши-ка одну задачку… У Чжана, что зовут Жадной Утробой, я стащил узел с ценностями и одеждой, который я кладу себе под голову вместо подушки. Так вот, ты должен выкрасть его. Сделаешь — тогда спокойно отправляйся!

— Пустяк, учитель!

Они потолковали какое-то время, после чего Сун, расплатившись за вино и закуски, повел Чжао Чжэна на постоялый двор, где остановился. Слуга, встретивший их в дверях, при виде нарядного господина приветствовал гостей с особой почтительностью. Сун сразу же направился в комнату.

— Вот узел, — показал он.

Вскоре Чжао Чжэн удалился.

Спустились сумерки.

Вечерняя дымка

     затянула горы вдали,

Редкий туман

     стелется у земли.

Яркие звезды зажглись в вышине,

     споря блеском с луной,

Дальние воды, вершины гор

     соперничают голубизной.

Древний храм в чаще лесной —

Колокол глухо

     звучит за высокой стеной.

Вдоль берегов по глади речной

Рыбачьи лодки скользят,

     гаснут на них фонари.

Плачет кукушка среди деревьев,

     окутанных тьмой ночной,

В ароматных цветах прекрасная бабочка

     проспит до самой зари.

Итак, на дворе стемнело.

«Этот Чжао — малый хват, — подумал Сун. — Если ему удастся стянуть узел, меня засмеют. Учитель, мол, а опростоволосился!.. Надо пораньше лечь!» И он положил узел у своего изголовья.

Чжи-чжи… Цзы-цзы… — над его головой раздался какой-то странный скрип.

«Что за твари эти мыши! Еще не пробили первую стражу, а они тут как тут. Спасу от них нет — подумал Сун и посмотрел наверх. Со стропил посыпалась пыль. Сун чихнул. Через какое-то время мышиная возня затихла, но тут же сверху послышалось мяуканье… Мяу-мяу… Кошка, видимо, помочилась, и вонючая кошачья жидкость капнула прямехонько в рот. Омерзительная вонь! От всех этих докук Сун долгое время не мог уснуть и вконец извелся. Но вот, наконец, он сомкнул глаза.

Едва забрезжил рассвет, он был уже на ногах и тут же обнаружил, что узел исчез. Сун растерялся.

— Почтенный! — вдруг послышался голос слуги. — К тебе пришел господин, что был намедни вечером.

Четвертый Сун вышел к гостю. Как положено, они поздоровались, и хозяин пригласил ученика в комнату. Чжао Чжэн, прикрыв дверь, вытащил из-за пазухи узел.