Заклинатель змей - [34]

Над болотом — снова тишь,

Только черный чибис стонет

Да шуршит седой камыш.

Перстень

Ночью лес во мраке тонет,

Не шелохнется река,

Птица-выпь уныло стонет

В темной гуще тростника.

Месяц в водах отразится,

Струи сонные зажжет,

Заблестит, засеребрится

Теплой ночью лоно вод.

Выпь покинет берег спящий,

Шум заслыша вдалеке, —

Выйдет девушка из чащи

Спешной поступью к реке,

Шелестя травой зеленой,

Сядет на берег крутой,

С песней в воды речки сонной,

Кинет перстень золотой.

Тихо ивы встрепенутся,

И проснутся берега,

В тихих водах засмеются.

Белой пены жемчуга

Бросит пенная волна

И царевне грустноокой

Перевитое осокой

Тело витязя со дна.

Витязь в блещущем шеломе

На кудрявой голове

Неподвижен в мертвой дреме

На зеленой мураве.

И шелом царевна скинет,

Ил речной сотрет с лица,

С тихой ласкою обнимет,

Поцелует мертвеца.

Вновь румянцем вспыхнут щеки,

Вновь огнем заблещет взор,

Встанет витязь черноокий,

Оглядит речной простор.

Будут слышать только ивы,

Только сонная трава

Шепот тихий, торопливый,

Смех, да с ласкою слова.

Русалка

Ровно в полночь в воду глянет

Серебристо-бледный серп

И в полночном небе станет

Над верхушкой сонных верб.

Там, на дне, в хрустальном гроте,

Спит русалка крепким сном;

Ложе в звездной позолоте

Блещет радужным огнем.

Ровно в полночь месяц бросит

В грот хрустальный огоньки

И волна ее выносит

К берегам немой реки.

Зашуршит камыш высокий

У зеленых берегов,

И над сонною осокой

Пронесется тихий зов.

Будет зов подхвачен эхом…

Ближе — в легкой лодке князь,

Очарован чудным смехом

Он подъедет, не крестясь.

И русалка в очи глянет,

Шею крепко обовьет,

Заласкает и заманит

Молодца в хрустальный грот…

Русалочья любовь

Иду, в нездешнее влюбленный,

К реке, затерянной в лесу.

Последний луч в траве зеленой

Зажег вечернюю росу.

Я знаю: близок миг желанный, —

В реке запляшет лунный диск,

И сквозь полночные туман

Увижу взлет жемчужных брызг.

По тихим шелестам гадая,

Смотрю на лоно тихих вод, —

Ко мне русалка молодая

На сонный берег приплывет.

Увижу блеск очей зеленых

И плечи — белые снега,

В кудрях, луной посеребренных,

Холодной влаги жемчуга,

Она на травы сядет рядом,

Молчанье вечное храня,

Заворожит горящим взглядом

И смехом ласковым меня.

Усну, покорный дивной власти,

На травах навсегда усну,

Но ни ее губящей страсти,

Ни диких ласк — не прокляну…

Иванова ночь

Ты днем с подругами нарядными

Цветы сбирала у реки, —

И далеко волнами жадными

Умчало пестрые венки.

Когда же с пеньем от завалинки

Толпа подружек разошлась, —

Одна, в своей девичьей спаленке.

Чудесной ночи дождалась.

Ушла ты в дебри заповедные,

Тропинкой шла к реке лесной,

Где в камышах кувшинки бледные,

Склонившись, дремлют над волной.

В ночь оживали чаши темные,

Сверкали в травах светляки,

Металась нажить неуёмная,

Русалки пели у реки.

Тебя пугали совы сонные,

Крылами сорванный листок,

Но ты, мечтою опьяненная,

Искала огненный цветок.

Склонялась в страхе ты над травами,

И молчалива и бледна, —

И вдруг русалками лукавыми

Была в лесу окружена.

Тебя русалки пляской тешили,

К реке со смехом увлекли,

Речными травами обвешали

И в косы лилии вплели.

Их тихой песней усыпленная,

Лежишь ты на сыром песке

И, в ночь волшебную влюбленная,

Не вспоминаешь о цветке.

Сирены

Мой белый легкий челн умчали

Седые волны в дальний плен,

Туда, где радостно звучали

Напевы сладкие сирен.

Мелькали в водном изумруде

Их руки, белые как снег,

Мелькали трепетные груди,

Горели очи жаждой нег.

Я знал: кто слышал в море пенье —

Не избежит проклятых чар,

От зова страсти нет спасенья,

Неугасим в груди пожар.

И думал я: близка могила,

Но вспомнил снова о руле,

И в час утра волна прибила

Мой челн к утесистой земле.

И вот с тех пор мне нет покоя:

Я слышу радостный напев,

Мне снится море голубое

И зовы чернокудрых дев.

Морские призраки

В ненастье вышли мы из гавани,

Плясала пена над водою,

Морская даль в туманном саване

Грозила тайною бедою.

Мы плыли с плясками и пением,

Безумных не пугали шквалы,

И вдруг неведомым течением

Фрегат наш бросило на скалы.

Спасла нас сила незнакомая

И держит властно над волнами,

Чудесной силою влекомые,

Все трупы жертв плывут за нами.

Проклятья шлем туману млечному.

И в час холодного ненастья

Являемся мы судну встречному,

Как злые вестники несчастья.

Черный капитан

Черный плащ мой алой кровью залит,

Снятся мне безрадостные сны,

И корабль мой черный не причалит

К берегам моей родной страны.

Я проклятьем грозным неба скован

Я — как тень небесного гонца;

Мне суровый жребий уготован —

Пенить волны моря без конца.

Я один на палубе просторной,

Все матросы спят на влажном дне,

Что ни ночь — встают над бездной черной

Тени жертв, грозя, навстречу мне.

И проклятья мертвых бесконечны,

Бесконечен мой безумный страх,

Жажду смерти я, скиталец вечный,

Жду покоя вечного в волнах.

Но и бездна моря не приемлет,

Не потушит вечного огня,

И мольбе безумного не внемлет,

Отвергает, темная, меня.

Оттого, что плащ мой кровью залит,

Что проклятье вечное на мне, —

Никогда корабль мой не причалит

В час рассвета к солнечной стране.

Скрипач

В расшитом блестками наряде,

Обычную скрывая дрожь,

Ты каждый вечер на эстраде

С улыбкой пляшешь и поешь.

Танцуй, танцуй нескромный танец,

Пусть треплется в прическе бант,

Пока среди крикливых пьяниц

Не встанет странный музыкант.

Как ночь мрачна его улыбка,