Заклинатель змей - [79]

— Я хочу, чтобы ты не трогал его!

— Пусть не бунтует…

Ну, после обычных в таких случаях жалостных слез, охов и всхлипываний состоялось примирение. Оно было столь горячим, что царица сразу же затяжелела. И сказала она, когда об этом узнала, великому султану Меликшаху:

— Рожу тебе сына — сделаешь его своим наследником? И, в положенный срок, родила она ему сына. И дали ему имя Мухмуд.

И султан Меликшах хотел объявить его наследником своей царской власти.

Но тут взбунтовался визирь:

— Никогда!

Хватит с нас этих ягма, карлуков, чигилей. И без того от них проходу нет во дворце. Сядет на престол нашей державы чужак — она уплывет из наших рук. Заречные тюрки народ неуемный и наглый, не успеешь мигнуть, как залезут на шею. Наследником должен быть Баркъярук, чистокровный сельджук…

Не знал Низам, что этими словами вынес себе смертный приговор.

Не знал он и того, что между Ираном и Заречьем в ночной темноте замелькали туда и сюда тайные гонцы. И того, что иные из них, добравшись до Рея, сворачивали под Казвин, к Орлиному гнезду.

А мог бы узнать. Если б так же прилежно, как прежде, выслушивал своих осведомителей. Но он перестал их слушать. Ибо султан охладел к великому визирю.

Омару Хайяму, положим, все равно, замечает его султан, не замечает. Бог с ним, с царем и его поистине царским непостоянством. У Омара — звезды. А для Низама аль-Мулька немилость владыки горе. Придворный! У него надломилось что-то внутри. Руки упали. Он сразу и заметно постарел, ослаб, утратил обычную зоркость.

— Султан-то наш… недалек, — сказал он Омару невесело. — Подвергает опале человека, который один из всех по-настоящему верен ему. И не видит, бедный, что рубит сук, на коем сидит. Мне его жаль. Похоже, намерен сослать меня в Тус. Пусть! Хоть отдохну на старости лет.

Но в Тус ему не хотелось. Старый визирь боялся за судьбу государства. Оно погибнет без него!

***

Однако и в царском дворце торчать у всех на виду ему опротивело. И у себя во дворце не сиделось. Говорят, опешившая утка начинает нырять не головой, а задом. Визирь приютился в Звездном храме. Здесь часами вдвоем с Омаром они охотились за звездами.

— Я жизнь испортил себе, увлекшись государственными делами! Из меня получился бы неплохой ученый, а?

— Тогда б ты и вовсе погубил свою драгоценную жизнь.

Газали им уже не мешал, визирь отправил его в Багдад, в медресе "Низамие".

"…Из Малого пса. Та, что на шее, то есть Привязь. Знак Зодиака — третий. 9 градусов 26 минут долготы, 14 градусов 00 минут широты. Величина — четвертая. Действие — благоприятное.

Из Корабля Арго. Последняя из двух на заднем весле, то есть Сухейль…"

Иногда, когда им надоедало высчитывать градусы и минуты, они укрывались в доме Хушанга, выпивали по чаше-другой вина, играли в шахматы, вели спокойную беседу об атомах, звездах, о древних греках.

Низам — высокомерно:

— О древних судить не могу. Но те, что живут сейчас, по-моему, самый бестолковый народ на земле.

— Ну! Народ не может быть бестолковым. Сбитым с толку — пожалуй. Христианство сбило их с толку. Как и нас — чужое вероучение.

Визирь — с неизжитой за века — древней арийской спесью:

— Греки, евреи, армяне, цыгане и еще всякие там апказы-капказы — все они для меня на одно лицо. Я их не различаю.

Омар стиснул зубы. Вот уж такие речи ему не по нутру. Ибо в сердце его навсегда оставили след и цыганка Голе-Мохтар, и еврей Давид, сын Мизрохов, и тюрк Абу-Тахир Алак, и таджик Али Джафар, и рус Светозар — и оно осталось открытым для всех.

Конечно, персы — великий народ, кто спорит? Древний народ, одаренный и мудрый. Несмотря на все страшные испытания, сохранились сами, сохранили родную землю и родной язык, один из прекраснейших на свете. Но ведь это можно сказать почти о любом другом народе!

…Вот когда пригодилась книга, которую Омар купил в Самарканде у Светозара. Омар читал визирю Эпикура, пересказывая «Атараксию» как можно проще и понятнее.

Человек всегда стремится к счастью. К высшему благу. Одни видят его в одном, другие — в другом, третьи — в третьем. В чем же оно состоит, истинное счастье, как отделить полезное от вредного? Как избежать страданий и разумно распорядиться жизнью?

Обратимся к этике. Этика, согласно Эпикуру, учение о выборе и отказе. Высшее благо как этическую цель, следует отличать от прикладных житейских благ.

Чувство! Вот высшее мерило морали. Ведь всякое благо и зло — в ощущениях, верно? И начало счастливой жизни есть удовольствие, оно первое и прирожденное благо.

"Приятное — враг полезному", — слышим неоднократно.

Не возводите глупость в закон железный!

Знайте, полезно лишь то, что приятно,

А то, что приятно — уж, конечно, полезно… Однако по Эпикуру, "нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно, справедливо". Человек, имеющий все жизненные блага, тем не менее часто бывает несчастен.

— Как я, — вздохнул визирь.

Порок заключается в самом сосуде, то есть в душе человека, загрязненной страхами и низкими страстями.

— Христиане толкуют о том же! И наши суфии-аскеты.

— Они исказили Эпикурово учение. У них — все для бога, у Эпикура — для человека. Нужно очистить сердце от всего, что мешает спокойно жить. Обретает покой, достигает чистого удовольствия душа, освобожденная от вредных заблуждений.