Заклинание ветра - [3]
Самое смешное, что и лодка, и высокие болотные сапоги отрезаны от меня ледяною водою. Лежат себе во времянке. Глубина уже по грудь, так что вряд ли я стану их извлекать в текущий поливочный период.
А ещё более смешно - что я прекрасно обхожусь и без них.
Вот только вода ледяная, и на глазу вскочил ячмень.
Но это ничего.
У алжирского бея и вовсе под носом шишка.
Вода остановилась. А вот ещё: я подумал, что если прибывает вода, это не так страшно, как если бы прибывала земля. Потому что трудно идти в земле по колено, разрезая её протяжными шагами.
И ещё потому, что в земле хоронят. Прибывание земли - это похоже на похороны.
И прибывание воды тоже, но неявно, то есть совсем не похоже, разве что в том редком случае, когда вы смотрите на затопление одетым в тельняшку, сидя на большом куске парусины и катая ногою пушечное ядро. В руках у вас катушка суровых ниток с воткнутой в них огромной цыганской иглой, а вокруг стоят друзья-моряки с кружками, наполненными ромом.
Вот тогда - да.
Вот тогда страшновато.
Говорят, вчера правительство примерно так и выглядело в телевизоре.
Но вода остановилась и стоит одним уровнем. В ней, прозрачной, кстати, ведут неспешную жизнь жуки-плавунцы, планируют своё блестящее будущее важные, сытые и словно бы лакированные лягушки, неловко проплывают по срочным подводным делам горбатые тритончики.
Залитые деревья дали листья.
И те и другие не знают, что вода уйдёт, но все равно живут и борются за свои жизни.
А я знаю, что вода уйдёт, но не знаю, выживут ли деревья теперь, а тритоны потом.
В некотором смысле я похож на Бога, который так же вот создал жизнь и законы развития вселенной и не вмешивается.
А я спешу по своим важным делам на другой край Ойкумены и даже не догадываюсь, что она пересохнет.
Кто-то выживет.
И теперь, и потом.
Всем хватит.
Разговаривали с прохожим о причастиях.
Вероятно раньше, при другом ритме жизни, причастия и тексты с ними воспринимались лучше.
И тут я вспомнил о книгах с ятями и ерами.
Яти , еры, и прочие i сразу успокаивают чтение.
Почему-то перестаёшь нестись по тексту, как оголтелый, не глядя на красоты.
Ритмику навязывают, не иначе.
И самое странное даже не то, что навязывают успешно, а то, что объём информации видится бóльшим, усваивается лучше.
Всё, что автор хотел рассказать в книге, понимается и видится лучше.
А ведь формально - буквы явно лишние.
И ещё странность: когда я печатаю - делаю массу ошибок, а потом частично исправляю. Подумалось: а может, от того делаю ошибки, что стараюсь печатать на пределе скорости? С тех самых пор, когда печатать было трудно и хотелось сделать это побыстрее?
Этот текст я старался печатать среднеторопливо.
В результате он появился на свет даже быстрее, чем если бы я старался печатать как можно быстрее.
Странные вещи осознаю на склоне лет. Наверное, потому, что слишком долго разгонялся.
И ещё - интересно было бы прочесть небольшой отрывок из текстов самого нелепого автора всех времен и народов, Чернышевского. А вдруг он в старостильной грамматике сверххорош?
Вот так-то, вода уходит же.. посреди двора островок.
И ветер носится над водами...
Глава 2
Поле
В этом году будет Камчатка.
Просто уже нет сил терпеть. Хоть и небольшие деньги, но, Бог даст, хорошими окажутся люди и работа.
Если всё будет нормально, в мае туда. А летать все страшнее, между прочим.
Сегодня закончил проходить медкомиссию. Цены, конечно, что те сосиски по рубль двадцать – «однако!».
Не желает Черноземье отпускать своего жителя в края вулканов и прохлады.
Запуганная «рыжимом» врач-терапевт заламывала полные руки над моим УЗИ печени и ФГС. Потом пыталась заломать руки мне, а я кричал, выпучив глаза, что всё это в прошлом, в далёком прошлом.
А потом как-то утряслось.
Потому, что я отправился посетовать на жизненные обстоятельства к симпатичной главной, и она вошла в моё положение.
По-настоящему красивые женщины никогда не капризны и всегда умны каким-то удивительно глубоким умом.
А по здоровью... ничего не нашли страшного или чего не нашли бы ранее. «А я всё пью и пью.. а мне всё хуже и хуже». Это старость.
Теперь вот буду ждать команды на вылет.
В предстоящей поездке самое тяжёлое - дорога.
Неизвестно, как и отчего зародилась во мне боязнь летать на самолётах, но она уже сейчас даёт о себе знать.
Отчетливо помню времена, когда полёт радовал, и я предпочитал его любому другому способу перемещения в пространстве, даже по лестницам в школе и университете практически летал. А во снах нередко летаю до сих пор, но невысоко уже. В какой-то момент пропала вера в надежность техники.
В девяностые. Теперь вообще страшно - почти все лайнеры на дальних линиях, бывшие в долгом употреблении среди чужих небес, прослужили какие-то огромные сроки.
Разум пробуждает гормоны страха и бросает их в атаку. А те, весёлые и разудалые, словно викинги во время налёта на стационарный лупанарий, вытворяют с моими чувствами нечто ещё более безнравственное, чем вообще возможно.
Раньше удавалось обмануть эти гормоны крепким алкоголем сорта «за любые деньги». Алкоголь гонялся за частичками адреналина, настигал и уничтожал на месте. Там, внутри, некогда было бояться. Шла битва за выживание.
Эта книга писалась с 1991 по 2007 год. Она никогда не задумывалась как книга, и ее появление, в общем — то, чудо. Для меня. Это сборник эссе, по которым видно как менялся я, и менялось мое мироощущение на протяжении всех этих лет. Она состоит из двух частей. Эти части не похожи одна на другую, но они — настоящие. Я вообще писал то, что пишется, а не то, что надо бы было написать. Если угодно, это куски моей жизни. Моего понимания того, что происходило со мною и Миром вокруг меня. Понимание, не оформленное в четкие умозаключения.
В сборник произведений современной румынской писательницы Лучии Деметриус (1910), мастера психологической прозы, включены рассказы, отражающие жизнь социалистической Румынии.
"Каждый молодой человек - это Фауст, который не знает себя, и если он продает душу дьяволу, то потому, что еще не постиг, что на этой сделке его одурачат". Эта цитата из романа французского писателя Мишеля Деона "Высший круг" - печальный урок истории юноши, поступившего в американский университет и предпринявшего попытку прорваться в высшее общество, не имея денег и связей. Любовь к богатой бразильянке, ее влиятельные друзья - увы, шаткие ступеньки на пути к мечте. Книга "Высший круг" предназначена для самого широкого круга читателей.
Романом "И восстанет мгла (Восьмидесятые)" автор делает попытку осмысления одного из самых сложных и противоречивых периодов советской эпохи: апогея окончательно победившего социализма и стремительного его крушения. Поиски глубинных истоков жестокости и причин страдания в жизни обычных людей из провинциального городка в сердце великой страны, яркие изображения столкновений мировоззрений, сил и характеров, личных трагедий героев на фоне трагедии коллективной отличаются свойством многомерности: постижение мира детским разумом, попытки понять поток событий, увиденных глазами маленького Алеши Панарова, находят параллели и отражения в мыслях и действиях взрослых — неоднозначных, противоречивых, подчас приводящих на край гибели. Если читатель испытывает потребность переосмыслить, постичь с отступом меру случившегося в восьмидесятых, когда время сглаживает контуры, скрадывает очертания и приглушает яркость впечатлений от событий — эта книга для него.
Микки Доннелли — толковый мальчишка, но в районе Белфаста, где он живет, это не приветствуется. У него есть собака по кличке Киллер, он влюблен в соседскую девочку и обожает мать. Мечта Микки — скопить денег и вместе с мамой и младшей сестренкой уехать в Америку, подальше от изверга-отца. Но как это осуществить? Иногда, чтобы стать хорошим сыном, приходится совершать дурные поступки.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.