Заклинание ветра - [3]
Самое смешное, что и лодка, и высокие болотные сапоги отрезаны от меня ледяною водою. Лежат себе во времянке. Глубина уже по грудь, так что вряд ли я стану их извлекать в текущий поливочный период.
А ещё более смешно - что я прекрасно обхожусь и без них.
Вот только вода ледяная, и на глазу вскочил ячмень.
Но это ничего.
У алжирского бея и вовсе под носом шишка.
Вода остановилась. А вот ещё: я подумал, что если прибывает вода, это не так страшно, как если бы прибывала земля. Потому что трудно идти в земле по колено, разрезая её протяжными шагами.
И ещё потому, что в земле хоронят. Прибывание земли - это похоже на похороны.
И прибывание воды тоже, но неявно, то есть совсем не похоже, разве что в том редком случае, когда вы смотрите на затопление одетым в тельняшку, сидя на большом куске парусины и катая ногою пушечное ядро. В руках у вас катушка суровых ниток с воткнутой в них огромной цыганской иглой, а вокруг стоят друзья-моряки с кружками, наполненными ромом.
Вот тогда - да.
Вот тогда страшновато.
Говорят, вчера правительство примерно так и выглядело в телевизоре.
Но вода остановилась и стоит одним уровнем. В ней, прозрачной, кстати, ведут неспешную жизнь жуки-плавунцы, планируют своё блестящее будущее важные, сытые и словно бы лакированные лягушки, неловко проплывают по срочным подводным делам горбатые тритончики.
Залитые деревья дали листья.
И те и другие не знают, что вода уйдёт, но все равно живут и борются за свои жизни.
А я знаю, что вода уйдёт, но не знаю, выживут ли деревья теперь, а тритоны потом.
В некотором смысле я похож на Бога, который так же вот создал жизнь и законы развития вселенной и не вмешивается.
А я спешу по своим важным делам на другой край Ойкумены и даже не догадываюсь, что она пересохнет.
Кто-то выживет.
И теперь, и потом.
Всем хватит.
Разговаривали с прохожим о причастиях.
Вероятно раньше, при другом ритме жизни, причастия и тексты с ними воспринимались лучше.
И тут я вспомнил о книгах с ятями и ерами.
Яти , еры, и прочие i сразу успокаивают чтение.
Почему-то перестаёшь нестись по тексту, как оголтелый, не глядя на красоты.
Ритмику навязывают, не иначе.
И самое странное даже не то, что навязывают успешно, а то, что объём информации видится бóльшим, усваивается лучше.
Всё, что автор хотел рассказать в книге, понимается и видится лучше.
А ведь формально - буквы явно лишние.
И ещё странность: когда я печатаю - делаю массу ошибок, а потом частично исправляю. Подумалось: а может, от того делаю ошибки, что стараюсь печатать на пределе скорости? С тех самых пор, когда печатать было трудно и хотелось сделать это побыстрее?
Этот текст я старался печатать среднеторопливо.
В результате он появился на свет даже быстрее, чем если бы я старался печатать как можно быстрее.
Странные вещи осознаю на склоне лет. Наверное, потому, что слишком долго разгонялся.
И ещё - интересно было бы прочесть небольшой отрывок из текстов самого нелепого автора всех времен и народов, Чернышевского. А вдруг он в старостильной грамматике сверххорош?
Вот так-то, вода уходит же.. посреди двора островок.
И ветер носится над водами...
Глава 2
Поле
В этом году будет Камчатка.
Просто уже нет сил терпеть. Хоть и небольшие деньги, но, Бог даст, хорошими окажутся люди и работа.
Если всё будет нормально, в мае туда. А летать все страшнее, между прочим.
Сегодня закончил проходить медкомиссию. Цены, конечно, что те сосиски по рубль двадцать – «однако!».
Не желает Черноземье отпускать своего жителя в края вулканов и прохлады.
Запуганная «рыжимом» врач-терапевт заламывала полные руки над моим УЗИ печени и ФГС. Потом пыталась заломать руки мне, а я кричал, выпучив глаза, что всё это в прошлом, в далёком прошлом.
А потом как-то утряслось.
Потому, что я отправился посетовать на жизненные обстоятельства к симпатичной главной, и она вошла в моё положение.
По-настоящему красивые женщины никогда не капризны и всегда умны каким-то удивительно глубоким умом.
А по здоровью... ничего не нашли страшного или чего не нашли бы ранее. «А я всё пью и пью.. а мне всё хуже и хуже». Это старость.
Теперь вот буду ждать команды на вылет.
В предстоящей поездке самое тяжёлое - дорога.
Неизвестно, как и отчего зародилась во мне боязнь летать на самолётах, но она уже сейчас даёт о себе знать.
Отчетливо помню времена, когда полёт радовал, и я предпочитал его любому другому способу перемещения в пространстве, даже по лестницам в школе и университете практически летал. А во снах нередко летаю до сих пор, но невысоко уже. В какой-то момент пропала вера в надежность техники.
В девяностые. Теперь вообще страшно - почти все лайнеры на дальних линиях, бывшие в долгом употреблении среди чужих небес, прослужили какие-то огромные сроки.
Разум пробуждает гормоны страха и бросает их в атаку. А те, весёлые и разудалые, словно викинги во время налёта на стационарный лупанарий, вытворяют с моими чувствами нечто ещё более безнравственное, чем вообще возможно.
Раньше удавалось обмануть эти гормоны крепким алкоголем сорта «за любые деньги». Алкоголь гонялся за частичками адреналина, настигал и уничтожал на месте. Там, внутри, некогда было бояться. Шла битва за выживание.
Эта книга писалась с 1991 по 2007 год. Она никогда не задумывалась как книга, и ее появление, в общем — то, чудо. Для меня. Это сборник эссе, по которым видно как менялся я, и менялось мое мироощущение на протяжении всех этих лет. Она состоит из двух частей. Эти части не похожи одна на другую, но они — настоящие. Я вообще писал то, что пишется, а не то, что надо бы было написать. Если угодно, это куски моей жизни. Моего понимания того, что происходило со мною и Миром вокруг меня. Понимание, не оформленное в четкие умозаключения.
Художественные поиски молодого, но уже известного прозаика и драматурга Мати Унта привнесли в современную эстонскую прозу жанровое разнообразие, тонкий психологизм, лирическую интонацию. Произведения, составившие новую книгу писателя, посвящены нашему современнику и отмечены углубленно психологическим проникновением в его духовный мир. Герои книги различны по характерам, профессиям, возрасту, они размышляют над многими вопросами: о счастье, о долге человека перед человеком, о взаимоотношениях в семье, о радости творчества.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.