Заклинание Аркамона - [4]

— Молодую девушку. Ее звали Майра.

— Кем ты ей приходишься? Прабабушкой?

— Я не желаю это обсуждать! — в тоне старухи вдруг прозвучали резкие, даже властные нотки. — Я твой наниматель. Я сообщаю тебе необходимые сведения. Мои отношения с этой Майрой не входят в число необходимых сведений. Слушай внимательно. Майра — дочь богатых и знатных родителей. Ей было шестнадцать лет.

— Хороший возраст, — перебил Конан невозмутимо. Ему хотелось поставить старуху на место. Не хватало еще, чтобы им помыкала женщина, да еще такая уродливая! — В эти годы любая будущая крокодилица выглядит привлекательно. Что и сбивает с толку иных мужчин…

— Так и вышло, — подхватила Эригона, и Конан поразился тому, с каким изяществом она перехватила нить разговора. — Шестнадцатилетняя Майра была очень хороша. Темные глаза, густые черные волосы, очаровательный ротик… Она особенно гордилась своим ротиком, потому что по форме ее губы напоминали бабочку.

— Что ж, наверное, есть любители целовать распластанных бабочек, прилепленных к женскому лицу, — сказал Конан мститетльно. — Лично я предпочитаю что-нибудь более классическое. Лук, к примеру, или луну.

— Как насчет винного следа от донышка кружки? — язвительно осведомилась старуха, указывая на лунообразное пятно на столе, оставленное кружкой.

— Тебе палец в пасть не клади, — фыркнул Конан. — Кажется, мы сработаемся. Продолжай.

— Очаровательная Майра была объектом страсти сразу двух женихов. Оба сватались к ней. Оба — из хороших семей. Одного зовут Аркамон, другого — Рувио. Ты запоминаешь имена?

— Они запечатлеваются в моей памяти так, словно их высекает резец ваятеля.

— Что ж, это лишь подтверждает мое предположение о том, что у киммерийцев гранитные мозги, — вздохнула старуха. — Надеюсь, твой внутренний ваятель достаточно быстр и ловок и успеет до конца месяца завершить свой нелегкий труд.

Конан сжал и разжал кулаки. Определенно, старуха превосходила его в остроумии. Так что на этой почве им лучше не состязаться.

— Продолжай, — буркнул он.

— Рувио имел у Майры больше успеха. Она не скрывала того, что предпочитает его Аркамону. Ни девушка, ни ее родители еще не дали окончательного ответа претендентам, но было совершенно очевидно, что победителем в этом поединке окажется Рувио.

— Ближе к делу, — сказал Конан. — Кто пропал, Аркамон или Рувио?

— Пропала Майра, если ты еще не понял этого. В один прекрасный день она попросту исчезла.

— Исчезла? — недоверчиво переспросил Конан. — А ее семья? Насколько я понял, она была хороша собой и богата, так неужели ее родня не предпринимала попыток отыскать дочь? Или ее похитили? Такое тоже случается. В таком случае мы пойдем за ними, и обещаю, что отыщу ее. Мне уже доводилось выслеживать такие караваны и отбивать украденных женщин у торговцев живым товаром. Надеюсь, это случилось недавно, и они не успели уйти далеко — и тем более не успели всучить твою красавицу с раздавленной бабочкой на физиономии какому-нибудь похотливому владельцу гарема.

— Она погибла, — сказала старуха.

— В таком случае, я вообще не вижу смысла ее искать.

— Родные думают, что она погибла, — пояснила старая женщина. — Поэтому и не ищут. Видишь ли, в жаркий день она направилась к пруду, что имелся во дворе дома ее родителей. Ее одежда осталась на берегу, а сама девушка бесследно пропала.

— Они что, не смогли найти собственную дочь на дне собственного пруда? — поразился Конан.

— Ты поймешь, если я объясню тебе кое-что, — сказала старуха задумчиво. — Этот вопрос меня также занимал. Дело в том, что пруд выкопан в очень странном месте. В нем никто не купается. Оттуда берут воду для хозяйственных нужд. Иногда женщины дома приходят на берег и обливаются водой, зачерпнутой кувшинами. На поверхности, в том слое воды, который прогревается лучами солнца, плавают и резвятся маленькие золотые рыбки…

— Ты так подробно рассказываешь, как будто сама там побывала!

— Я и побывала там однажды под видом торговки мазями.

— Ты ведь не разбираешься в травах!

— Именно, — старуха кивнула. — Поэтому я всучила им овечье сало с мелко порубленной петрушкой. Не знаю уж, какое место на своем теле они стали этим смазывать… Какой-нибудь бедняк вполне мог бы приправить этой штукой свою похлебку.

— Возможно, они смазали служанку и съели ее, — с серьезным видом произнес Конан.

Старуха вздохнула.

— Я смеюсь, чтобы не плакать… А ты?

— А я смеюсь просто потому, что мне весело.

— Если бы я была здоровенным мужчиной, верзилой с конской гривой вместо волос на голове, с вот такими ручищами, — сухая лапка коснулась плеча Конана и снова юркнула под покрывало, — с такой улыбкой, как у тебя…

— Не вздумай со мной заигрывать, — предупредил Конан. — Я люблю женщин, но всему есть предел.

Эригона грустно вздохнула.

— Я не заигрываю с тобой, киммериец. Ты мне как правнук. Я восхищаюсь твоими статями.

— Еще скажи — что я тебе как конь.

— В таком случае — правнук моего коня… — Она засопела, как будто досадуя. — Словом, будь я мужчиной твоих статей, я бы тоже веселилась по поводу и без повода. Но у меня другая участь.

— Послушай, Эригона, ты была молода, хоть и очень давно, и наверняка взяла свое от жизни. Так что не печалься, а лучше вспоминай былое. Это должно тебя утешить. Во всяком случае, так говорили мне старики у нас в Киммерии… очень давно.