Закипела сталь - [33]

Наконец металл ринулся в ковш. Ротов тронул Гаевого за плечо.

— Поедем ко мне, Гриша, расскажешь о Москве. Результата ждать долго. Анализ еще ничего не даст, важна структура металла. Пока прокатают, обработают, пока на полигоне испытают — двое суток пройдет.

…На полигон Гаевой приехал той же автомашиной, на которой везли «карты» — образцы брони для испытаний.

Ротов и начальник бронебюро Буцыкин стояли около противотанковой пушки, внимательно рассматривали снаряды, разложенные на помосте из досок.

— Горишь? — спросил Ротов Гаевого, заметив в его глазах знакомый огонек возбуждения.

— А ты нет?

Ротов махнул рукой и отвернулся, чтобы скрыть волнение.

Грузовик подъехал к брустверу из толстых бревен, за которым был насыпан высокий земляной вал, грузчики начали сбрасывать карты. Работали они согласованно и быстро, однако Ротов не удержался, чтобы не поторопить их. «Нервничаю, — отметил он. — Но разве будешь спокойным, когда вот-вот должно решиться все и завод либо перейдет на массовое производство брони, либо снова искания?»

Карты установили, и наводчик занял свое место у пушки.

Выстрел и разрыв снаряда слились в один звук. От бревен веером полетели щепки.

Гаевой пытался рассмотреть карту в бинокль, но дрожала рука, и, сунув бинокль в карман, он побежал по полю, догоняя крупно шагавшего директора.

Ровная, словно высверленная пробоина зияла в левом верхнем углу карты.

— Не может быть… — не веря глазам, процедил Ротов и, ссутулившись, пошел назад.

Остальные карты были пробиты так же легко, как и первая. С последним выстрелом Ротов сел в машину и уехал, никого с собой не взяв.

Гаевой и Буцыкин пошли пешком. Дорогой они не перебросились ни словом. Перед тем как разойтись, Буцыкин взял парторга за локоть.

— Я хотел бы… мне хочется убедить вас… уверить, — сбивчиво произнес он и посмотрел на Гаевого, словно желая угадать, как будут встречены его слова. — Могут подумать, что я торжествую, доказав свою правоту. Это не так. Я очень хотел бы ошибиться…

Гаевого тронула искренность тона Буцыкина.

— Плохо я о вас никогда не думал, — произнес он. — А радоваться в данном случае мог бы только мерзавец.

20

С полигона Ротов уехал домой — в угнетенном состоянии не хотелось быть на людях.

Он бочком скользнул в свою комнату мимо жены и заперся.

У Ротова выработалась привычка забывать о доме, когда он находился на заводе. Проходные ворота и дверь кабинета были тем рубежом, через который мысли о доме не проникали. Ему хотелось выработать и другую привычку — переступив порог своей квартиры, хотя бы на время забывать о заводе. Но это не удавалось. Пришлось ограничиться полумерой — не вносить в семью заводских настроений. У жены достаточно своих забот и дома и на эвакопункте. Ротов неодобрительно относился к тем людям, которые всем делились с женами. «К чему это? — думал он. — Твою радость жена разделяет наполовину, а горесть переживает вдвойне».

Странное поведение мужа озадачило и взволновало Людмилу Ивановну. Она позвонила Мокшиной — та не знала, что произошло на заводе, Гаевого не оказалось ни в парткоме, ни в гостинице. Диспетчер завода тоже ничего вразумительного не сказал.

В комнате Ротова некоторое время было тихо. Потом Людмила Ивановна услышала, как муж приказал по телефону Макарову прекратить на время отливку опытных плавок, и поняла: не выходит у них.

Ротов лежал на диване и мучительно думал. Стыдно было перед наркомом, который гарантировал удачный исход опытов правительству и ЦК. Но более всего угнетала утрата перспективы. Плавка проведена безупречно, иного способа выплавлять эту сталь не было.

При другом стечении обстоятельств Ротова беспокоила бы потеря собственного престижа, — он, директор, считавшийся знатоком сталеплавильного производства, сварил плавку, которая, по существу, оказалась браком. Сегодня было не до личного авторитета. Ротов восстановил в памяти весь ход плавки: характер кипения, температуру металла, время выдержки в ковше. Все было проведено как нельзя лучше. И прокатана плавка отлично. Неужели подвели термисты? Но ведь проба, отрезанная от испытывавшегося броневого листа, имела ровное волокно. А это полностью подтверждало правоту Кайгородова и Макарова. Как могло случиться, что при хорошем анализе и прекрасной структуре стали ее механические свойства оказались такими низкими?

«Все же нужно проверить термообработку», — решил Ротов, цепляясь за последнюю надежду.

Зазвонил телефон, Ротов неохотно поднял трубку. На линии был нарком. Ротов с удовольствием увильнул бы от этого разговора, но деваться было некуда.

Выслушав доклад директора, нарком сказал коротко:

— Этого не может быть.

В трубке затихло. Ротов уже решил было, что их разъединили, как нарком заговорил снова:

— Каковы условия термообработки?

— Нормальные.

— Сами проверили?

Это был обычный вопрос наркома. В серьезных случаях он требовал, чтобы руководитель лично проверял ход операции.

— Мне доложили, — неохотно ответил Ротов.

— Я понимаю. Проще поверить другому, чем проверить самому. Проверьте работу в термическом цехе.

Ротов повеселел — ободрило совпадение мнений. Он отпер дверь, и тотчас в комнату вошла Людмила Ивановна.