— Сороковой, твой участок! Принимай! — прохрипела рация на груди мертвого лейтенанта.
В самой длинной машине кортежа, президентском «Мерседесе» шел неторопливый разговор.
— Преступность постепенно удается ввести в норму доперестроечного времени, — так докладывал первому лицу государства губернатор Сергей Константинович Тихомирский. — У нас, например, просто сошли на нет, так называемые, разборки. Перестали гибнуть милиционеры…
В это время Президент бросил взгляд на обочину. Даже на такой скорости он успел понять, что две милицейских машины, и три лежащих рядом тела в синих, форменных мундирах, лужи крови на асфальте, это не просто так, часть обычного пейзажа.
— Значит, вы сумели справиться с преступностью? — с иронией в голосе спросил Президент.
— Да, — губернатор не понял этой иронии своего высокопоставленного собеседника.
— Тогда то, что я только что видел, это что, мираж?
Тихомирский был сбит с толку. Он со своего места просто не видел убитых милиционеров. Кортеж, по команде ведущего, еще больше прибавил скорость, а к гаишникам свернула один из замыкающих колонну «Геленвагенов». Между тем и Президент обратился в сторону сидевшего впереди охранника.
— Владимир Алексеевич, пусть там ваши посмотрят, что с этими гаишниками.
Через пять минут Президенту доложили.
— Двое мертвы, один еще жив, но очень плох. Похоже, их расстреляли из автоматического оружия.
Президента, это, похоже, удовлетворило. Он давно уже настороженно относился к железногорскому губернатору, и такой прокол Тихомирского подтвердил его мнение о собеседнике, как о крупном очковтирателе.
— Ну вот, а вы говорите — справились с преступностью, — сделал он вывод, а потом попросил: — Доложите потом, что там произошло с этими милиционерами. Если еще сможете узнать.
— Астафьев! Быстро сюда! Бегом!
Юрий опешил. Он не дошел до дверей городского отдела внутренних дел каких-то десяти метров, как его окликнул этот командный голос из проезжающей мимо белоснежной «десятки». Голос этот мог принадлежать только полковнику Панкову, начальнику кривовской милицию. Юрий прокручивал в голове все, за что он мог разгневать начальство, но на ум ничего не шло. Время было уже полдвенадцатого, на планерке он был, и шел не откуда-то с «веселья», а только что приехал с заседания суда. Но полковник прояснил ситуацию сам.
— Садись быстро, поехали! Наших гаишников на трассе расстреляли.
Астафьев молча открыл дверь, плюхнулся на заднее сиденье.
— Давно? — спросил он, закуривая.
— Минут двадцать назад. Два на месте, один тяжело ранен.
Другой на месте Астафьева, может быть, и возмутился. Он давно уже не был работником уголовного розыска, в сфере которых и должно быть расследование подобных происшествий. В возглавляемом им следственном отделе доводили до ума дела тех, кого уже нашли оперативники. Но, смерть коллег было делом чрезвычайным, так что он промолчал. А Панков тут же пояснил.
— Вы придаетесь следственной группе в качестве аналитика. Только не думайте, что это понижение. Дело чрезвычайной важности — сам президент взял его под контроль. Губернатор тот вообще: рвет и мечет. Все, нахрен, можем полететь, от Глухарева, до меня и тебя.
Решение отправить в опергруппу начальника следственного отдела было странным для кого-то, но не для Панкова. Полковник хоть и был седьмым начальником на памяти Астафьева, но место в этом кресле занимал уже два года, и это было некоторым рекордом. За это время он хорошо разобрался в положении вещей, и прекрасно знал, что Астафьев, в свои тридцать два года не зря дослужился до звания подполковника. По опыту он уже был ветераном уголовного розыска, и, кроме того, самый лучший аналитик во всем Кривове. Именно на соединение опыта и ума и рассчитывал Панков.
— Кстати, в следственной группе все ваши старые знакомые: Колодников, Зудов, да и Ольга Леонидовна уже там, — пояснил он.
Астафьев хмыкнул. То, что теперь ему придется видеть жену не только дома, но и на работе, не очень его вдохновляло.
— Ну, вот, теперь она будет мной командовать не только дома, но и на работе, — съязвил он.
И, действительно, первого, кого они увидели на месте преступления, была жена Астафьева. Эффектная брюнетка с подогнанной по точеной фигуре фирменном синем мундире стояла в обнимку с традиционной папкой чуть в стороне от общей массы копошащихся на шоссе и обочине людей. Лицо ее было озабоченным, и она, не тратя время на расшаркивание, только кивнула головой и мужу и Панкову.
— Ну, что тут у вас? — спросил ее Панков, выкидывая окурок подальше, на шоссе, и доставая следующую сигарету.
— Ненашев жив, но выживет, или нет, неизвестно, — сказала Ольга. — Три пули в грудной клетке. Остальные погибли сразу.
— Кто? — спросил непосвященный в детали Астафьев.
— Журков и Голод.
— Леонид?! — Эта фамилия почему-то поразила Астафьева.
— Да, а что?
— Нет. Просто из всех троих я его знал лучше всех. Мы устроились на работу в один день. Он после армии, я после училища. Да и потом частенько сталкивались по работе. Ему, по-моему, дня три назад майора дали?
— Четыре, — поправил его Панков. — Сегодня первый день как он новые погоны одел.
