Закат Советской империи. От Брежнева до Горбачева. 1966–1991 - [22]

Только венгерский лидер Янош Кадар, переживший восстание 1956 года, пытался объяснить Дубчеку, что выбор у него есть — или он сам наведет порядок в стране, или Москва введет войска. Но чехи не понимали, что Брежнев не мог потерять Чехословакию и допустить, чтобы чехословацкая «идеологическая зараза» перекинулась в Советский Союз.

Опасения советского руководства оказались не напрасными, хотя подтвердились не сразу. Несмотря на подавление чешского восстания, так оно и произошло — сначала во всех соцстранах Восточной Европы, а в 1991 году и в СССР. Не зря в Москве считали, что все народные волнения в ГДР, Венгрии, Польше или Чехословакии — это происки Запада, американцев, ЦРУ и западногерманских реваншистов.

Брежнев откровенно говорил с Дубчеком и чехословацкими лидерами:

— Во внутренней политике вы делаете то, что вам заблагорассудится, не учитывая, нравится нам это или нет. Нас это не устраивает. Чехословакия находится в пределах тех территорий, которые в годы Второй мировой войны освободил советский солдат. Границы этих территорий — это наши границы. Мы имеем право направить в вашу страну войска, чтобы чувствовать себя в безопасности в наших общих границах. Тут дело принципа. И так будет всегда…

В Москве знали по венгерскому опыту, что отмена цензуры, свободные выборы и отказ от монополии одной партии приведет к смене режима. Поэтому в 1968 году Политбюро предполагало отправить в Чехословакию 4–5 дивизий, чтобы только продемонстрировать силу. Но министр обороны маршал Гречко настоял на вводе 25 дивизий. И эта операция оказалась эффективной.

В отличие от восставших в 1956 году венгров, которые понимали, что им не победить Советскую армию, но предпочли сражаться, чехи и словаки оказали только невооруженное, пассивное сопротивление. Они не стреляли, но и не покорялись. Правительство, парламент и партийный съезд быстро и единогласно осудили интервенцию. Советский Союз вынужден был освобождать из-под ареста Дубчека и его соратников и уговаривать их пойти на компромисс.

Поэтому «чехословацкая весна» закончилась бескровно, но политически и идеологически партийная элита СССР так и не смогла оправиться от последствий и негативного влияния этих событий на состояние советского общества.

В сентябре 1968 года Демичев провел совещание руководителей творческих союзов, чтобы объяснить им ситуацию в Чехословакии, потому что многие в СССР не знали, что на самом деле там происходит. Через год руководителем страны стал Густав Гусак, который ранее, в апреле 1954 года, был приговорен к пожизненному заключению по сфабрикованному делу «словацких буржуазных националистов».

В 1960 году его амнистировали, а в 1963 году восстановили в партии. Он работал в Институте государства и права Словацкой академии наук. В 1968 году, в разгар «чехословацкой весны», его ввели в президиум ЦК компартии Чехословакии, и в 1971 году избрали первым секретарем ЦК вместо Дубчека.

В 1975 году он стал президентом ЧССР и провел массовую чистку среди интеллигенции и студенчества. Из компартии исключили полмиллиона человек, несмотря на то, что они были искренними сторонниками социализма. Но в Чехословакии, в отличие от Венгрии, никого не расстреляли. Однако сотни писателей, социологов, экономистов, юристов и философов стали чернорабочими, а будущий президент Чехии драматург Вацлав Гавел даже побывал в тюрьме.

Вторжение советских войск в Чехословакию оттолкнуло чехов и словаков от России. Через двадцать лет социализм в Чехословакии рухнул.

Несостоявшийся заговор Шелепина

Период, когда руководителем СССР был Хрущев, являлся важным и переломным промежутком между эпохой Сталина и длительным (с 1964 по 1982 год) временем правления Брежнева, которое по значимости в вековой истории России называть эпохой нельзя. Отличительной чертой Леонида Ильича был его особый интерес к кадрам.

В личных беседах с членами ЦК и ответственными партийными и советскими руководителями он обязательно интересовался, кто и чем занимается, какие у них взаимоотношения. При этом он всегда старался выяснить, не строит ли кто-нибудь против него интриг и заговоров.

Однако, в отличие от Хрущева, он никогда не старался сразу же использовать полученную информацию для соответствующих оргвыводов. Если Хрущев постоянно переставлял ответственных руководителей с места на место, что создавало кадровый хаос и нервозность на важных участках работы, то Брежнев, наоборот, даже тех, кого в интересах дела и государства нужно было бы освободить от должности и заменить новыми, длительное время оставлял на своих постах.

Хотя отстранение от власти Хрущева прошло спокойно, без эксцессов, но новая расстановка сил в Президиуме ЦК первые годы правления Брежнева была неопределенной, что его не устраивало. Сильные позиции были только у Брежнева, Косыгина и Подгорного, но достаточно уверенно чувствовал себя и секретарь ЦК Шелепин, другом и союзником которого был председатель КГБ Семичастный.

Поэтому многие считали, что Шелепин в ближайшее время может стать руководителем партии и государства. Объективные основания для карьерного роста «Железного Шурика» были, и об этом знала не только советская партноменклатура, которая свой выбор еще не сделала, то для политической элиты Запада в качестве партнера или противника был более удобен предсказуемый и уравновешенный Брежнев, чем энергичный и амбициозный Шелепин.