Закат и падение Римской империи. Том 6 - [30]

наводимому им страху и его разрушительному действию. Важный секрет, как приготовлять этот искусственный огонь и как им управлять, был сообщен одним уроженцем Гелиополя, в Сирии, перешедшим из службы при халифе на службу при императоре. Искусство этого химика и инженера было равносильно помощи целых флотов и армий, а это изобретение или усовершенствование военного искусства, к счастью, совпало с той бедственной эпохой, когда выродившиеся восточные римляне не были способны бороться с воинственным энтузиазмом и с юношескою энергией сарацинов. Историк, который захотел бы анализировать этот необыкновенный состав, должен остерегаться и своего собственного невежества и невежества своих византийских руководителей, которые так склонны во всем находить что-то сверхъестественное и так мало заботятся об истине, а в настоящем случае даже стараются скрыть ее. Из их неясных и, быть может, обманчивых намеков можно заключить, что главною составною частию греческого огня была нефть, или жидкая горная смола, - легкое, клейкое и горючее масло, которое бьет ключом из земли и воспламеняется, лишь только приходит в соприкосновение с воздухом. Нефть смешивали - не знаю, каким способом и в каком количестве, с серой и со смолой, которую извлекали из вечнозеленого ельника. Из этой смеси, производившей густой дым и громкие взрывы, выходило сильное и упорное пламя, которое не только поднималось кверху в перпендикулярном направлении, но горело с одинаковой силой, когда было направлено вниз или вбок; вода не только не гасила его, но питала его и усиливала; песок, урина и уксус были единственные средства, которыми можно было уменьшать ярость этого могущественного агента, которому греки основательно дали название жидкого, или морского, огня. Его употребляли с одинаковым успехом и на море, и на суше, и в битвах, и в осадах. Его лили на неприятеля с городских стен из больших котлов, или бросали в раскаленных каменных и железных ядрах, или метали в стрелах и дротиках, обернутых в пропитанные воспламеняющимся маслом лен и паклю; иногда его складывали на брандерах - этих жертвах и орудиях более страшного разрушения, а всего чаще его выбрасывали сквозь длинные медные трубы, которые ставились на передней части галеры и которым придавали внешний вид пасти страшного чудовища, по-видимому, изрыгавшего потоки жидкого и разрушительного пламени.

Это важное искусство хранилось в Константинополе как палладиум государства; галеры и артиллерию иногда ссужали союзникам Рима; но состав греческого огня скрывали с самой бдительной строгостью, а страх врагов усиливался и поддерживался их невежеством и удивлением. В своем трактате об администрации империи коронованный автор показывает, с помощью каких ответов и отговорок всего легче уклониться от нескромной любознательности варваров и от их настоятельных расспросов. Им следует отвечать, что секрет греческого огня был поведан ангелом первому, и самому великому из Константинов с тайным внушением, что этот дар небес и эту ниспосланную римлянам благодать не следует сообщать ни одной иностранной нации; что и сам монарх, и его подданные должны хранить касательно этого предмета строгое молчание, если не хотят навлечь на себя мирские и духовные кары за измену и святотатство, и что попытка разоблачить тайну вызовет немедленное и сверхъестественное мщение со стороны Бога христиан. Благодаря таким предосторожностям этот секрет оставался собственностью восточных римлян в течение с лишком четырехсот лет, а уроженцы Пизы, которым были хорошо знакомы все моря и всякие искусства, пострадали в одиннадцатом столетии от греческого огня, не будучи в состоянии понять, каков его состав. В конце концов магометане или открыли секрет, или украли его и во время священных войн в Сирии и в Египте употребили на пагубу христиан изобретение, которое первоначально было направлено против них самих. Один рыцарь, не боявшийся ни меча, ни копья сарацинов, описывает с неподдельною искренностью свой собственный испуг и испуг своих товарищей при виде и громе пагубной машины, извергавшей потоки греческого огня, или feu Gregeois, как его называли древние французские писатели. Он летел по воздуху, говорит Жуанвиль, подобно крылатому и длиннохвостому дракону, и был толщиною с бочку; он гремел как гром, летел с быстротою молнии и своим пагубным блеском разгонял мрак ночи. Употребление греческого, или - как его можно бы было теперь назвать - сарацинского огня продолжалось до половины четырнадцатого столетия, когда добытый путем научных исследований или благодаря случайности состав из селитры, серы и древесного угля произвел новый переворот в военном искусстве и в судьбах человеческого рода.

Константинополь и греческий огонь удержали арабов от вторжения в Европу с восточной стороны; но на западе, со стороны Пиренеев, завоеватели Испании угрожали нашествием на галльские провинции. Упадок французской монархии служил приманкой для этих ненасытных фанатиков. Потомки Хлодвига не унаследовали его воинственного и свирепого нрава, и несчастия или пороки последних королей из рода Меровингов привязали к их именам прозвище ленивцев. Они вступали на престол без всякой власти и сходили в могилу без славы. Загородный дворец в окрестностях Компьеня служил для них резиденцией или тюрьмой; но в марте или мае каждого года их возили в запряженной волами колеснице на собрание франков; там они давали аудиенции иностранным послам и утверждали то, что было сделано дворцовым мэром. Этот домашний служитель сделался правителем нации и господином монарха. Общественная должность превратилась в наследственное достояние одного семейства: старший Пипин оставил своей вдове и прижитому от нее ребенку опекунскую власть над королем, уже достигшим зрелого возраста, а самые предприимчивые из его побочных сыновей силою отняли власть у этих слабых регентов. Полуварварское и полуразвратное правительство почти совершенно утратило всякое влияние, и обложенные данью герцоги, провинциальные графы и ленные владельцы презирали бессильного монарха и были готовы подражать примеру честолюбивого мэра. Между этими самостоятельными правителями одним из самых отважных и самых счастливых в своих предприятиях был герцог Аквитании Эвд, присвоивший себе в южных провинциях Галлии власть и даже титул короля. Готы, гасконцы и франки собрались под знаменем этого христианского героя; он отразил первое нашествие сарацинов, и наместник халифа Зам лишился и своей армии, и своей жизни под стенами Тулузы. Желание отомстить за эту неудачу служило поощрением для честолюбия преемников Зама; они снова перешли через Пиренеи и вступили в Галлию с достаточными силами для завоевания страны и с решимостью победить. Мусульмане снова избрали целью нападения Нарбонну, в которой, благодаря ее выгодному положению, была основана первая римская колония; они заявили притязания на провинцию Септиманию, или Лангедок, как на составную часть испанской монархии; виноградниками Гасконии и городом Бордо стали владеть повелители Дамаска и Самарканда, и вся южная Франция от устьев Гаронны до устьев Роны усвоила нравы и религию арабов.