Закат и падение Римской империи. Том 6 - [20]

Мавританские племена нередко присоединялись к вторгнувшейся арабской армии, участвовали вместе с нею в грабеже и принимали ее религию; но они возвращались к своей прежней дикой независимости и к идолопоклонству, лишь только мусульмане начинали отступать или терпели какую-нибудь неудачу. Предусмотрительный Окба задумал основать внутри Африки арабскую колонию в том предположении, что укрепленный город будет сдерживать непостоянных варваров и что сарацины будут безопасно укрывать там от случайностей войны и свои богатства, и свои семейства. В этих видах он действительно основал в пятидесятом году хиджры такую колонию под скромным названием станции для караванов. При своем теперешнем упадке Кайруан все еще занимает второе место между городами Туниса; он лежит к югу от столицы на расстоянии почти пятидесяти миль, а благодаря тому, что он находится в двенадцати милях к западу от берегов моря, ему не могли причинять никакого вреда флоты греков и сицилийцев. Когда дикие звери и змеи были истреблены и лесная чаща или, вернее, дикая пустыня была расчищена, среди песчаной равнины открылись следы римского города; растительная пища привозится в Кайруан издалека, а недостаток ключевой воды заставляет жителей собирать дождевую воду в цистернах и в резервуарах. Деятельность Окбы преодолела эти препятствия; он отметил окружность в три тысячи шестьсот шагов и обнес ее кирпичной стеной; в течение пяти лет губернаторский дворец был окружен достаточным числом частных домов; обширную мечеть поддерживали пятьсот колонн из гранита, из порфира и из нумидийского мрамора, и Кайруан сделался центром не только владычества, но и учености. Впрочем, он достиг этого блестящего положения лишь в более позднюю эпоху; поражения Окбы и Хугеира потрясли новую колонию, а западные экспедиции были снова приостановлены внутренними раздорами, возникшими в арабской монархии. Сын храброго Зобеира выдержал в борьбе с Омейядами двенадцатилетнюю войну и семимесячную осаду. Абд Аллах, как уверяют, отличался свирепостью льва и лукавством лисы; но если он и унаследовал отцовское мужество, он не был одарен отцовским великодушием.

Восстановление внутреннего спокойствия дозволило халифу Абдал-Малику снова предпринять завоевание Африки; главное начальство было вверено губернатору Египта Гассану, и на это важное дело были назначены доходы Египта и сорокатысячная армия. Среди превратностей войны сарацины то захватывали, то снова теряли внутренние провинции. Но морское побережье еще оставалось во власти греков; предшественников Гассана удерживали от нападения на Карфаген и слава, которою пользовался этот город и его укрепления, а число защитников Карфагена было увеличено выходцами, бежавшими из Кабеса и из Триполи. Предприятия Гассана были и более отважны, и более удачны; он овладел африканской метрополией и разграбил ее, а упоминание историков о штурмовых лестницах оправдывает догадку, что он предпочел внезапный приступ утомительным операциям правильной осады. Но радость завоевателей была скоро нарушена появлением христианских подкреплений. Префект и патриций Иоанн, пользовавшийся репутацией опытного военачальника, отплыл из Константинополя во главе военных сил восточной империи; к нему присоединились сицилийские корабли и солдаты, а испанский монарх, частию из страха, частию из религиозного убеждения, дал ему в подкрепление сильный отряд готов. Флот союзников порвал цепь, защищавшую вход в гавань; арабы отступили к Кайруану или к Триполи; христиане высадили свои войска, жители радостно приветствовали знамение креста и бесплодно провели зиму в мечтах о победе или о спасении; но Африка была безвозвратно утрачена; из религиозного усердия и из жажды мщения повелитель правоверных приготовил к следующей весне более многочисленные морские и сухопутные силы, и патриций был в свою очередь принужден очистить карфагенский порт и тамошние укрепления. Вторая битва произошла в окрестностях Утики; греки и готы были снова разбиты, а благовременное удаление на корабли спасло их от меча Хассана, который со всех сторон окружил их плохо защищенный лагерь. Все, что еще уцелело от Карфагена, было предано пламени, и колония Дидоны и Цезаря оставалась в течение с лишком двухсот лет заброшенной до того времени, когда первый из халифов Фатимидов снова населил одну часть города, едва ли равнявшуюся одной двадцатой доле его прежнего объема. В начале шестнадцатого столетия вторая столица Запада состояла из одной мечети, из учебного заведения, в котором не было учащихся, из двадцати пяти или тридцати лавок и из хижин, населенных пятьюстами крестьянами, которые, несмотря на свою крайнюю бедность, держали себя с гордостью карфагенских сенаторов. Даже эта ничтожная деревня была стерта с лица земли теми испанцами, которых Карл V поставил гарнизоном в крепости Голетт. Развалины Карфагена исчезли, и место, на котором он стоял, было бы никому не известно, если бы развалившиеся арки водопровода не руководили стопами любознательного путешественника.

Греки были прогнаны, но страна все еще не покорялась арабам. Мавры, или