Закат и падение Римской империи. Том 4 - [54]

(это было первоначальное название и самая простая форма феодальных владений). Эти пожалованные земли государь мог по своему произволу отбирать назад, а его ничтожные прерогативы приобретали новую силу благодаря влиянию, которое доставляла ему его щедрость. Но независимое и жадное французское дворянство мало-помалу уничтожило эту ленную зависимость и превратило свои бенефиции в вечную наследственную собственность; этот переворот был благодеянием для земледелия, остававшегося в пренебрежении у таких хозяев, которые были лишь временными владельцами земли. Помимо этих королевских бенефиций значительное количество галльских земель было разделено на алодиальные и салийские; и те и другие были освобождены от налогов, а салийские земли делились поровну между потомками франков мужского пола.

Во время кровавых распрей и затем во время безмятежного увядания рода Меровингов в провинциях возник новый разряд тиранов, которые под именем Seniores, "Господ", присвоили себе право управлять теми, кто жил на их территории, и стали угнетать их. Их честолюбие иногда сдерживалось сопротивлением тех, кто пользовался одинаковой с ними властью; но законы совершенно утратили свою силу, и нечестивые варвары, дерзавшие навлекать на себя мщение святых и епископов, конечно, не стесняясь, нарушали права собственности живших с ними в соседстве беззащитных мирян. Права, дарованные всем людям самой природой, всегда уважались римским законодательством; но они были сильно оттеснены германскими завоевателями, страстно любившими охоту.

Присвоенное себе людьми неопределенное владычество над дикими обитателями земли, воздуха и вод сделалось исключительным достоянием немногих счастливых представителей человеческого рода. Галлия снова покрылась лесами, и предназначенным на пользу или на забаву господина животным ничто не мешало безнаказанно опустошать поля его трудолюбивых вассалов. Охота сделалась священной привилегией дворян и их домашней прислуги. Нарушавший эту привилегию плебей подвергался установленному законом наказанию плетьми и тюрьмой; а убить оленя или кабана внутри королевских лесов считалось за самое ужасное преступление в таком веке, когда за убийство гражданина допускалось небольшое денежное вознаграждение.

По старинным правилам войны завоеватель делался законным господином врага, которого он победил и жизнь которого он пощадил; таким образом, почти совершенно уничтоженное мирным римским владычеством выгодное пользование личным рабством снова ожило и стало распространяться вследствие беспрестанных войн между независимыми варварами. Возвращавшийся из удачной экспедиции гот, бургунд или франк влачил за собой длинную вереницу овец, быков и пленников и обходился с ними с одинаковым зверским пренебрежением. Он предназначал для своей домашней службы молодых людей обоего пола, которые отличались красивой наружностью и смышленостью и которым приходилось выносить, в этом двусмысленном положении, то любовные, то гневные взрывы варварских страстей. Полезные ремесленники (кузнецы, плотники, портные, сапожники, повара, садовники, красильщики, золотых и серебряных дел мастера и пр.) работали на своего господина или доставляли ему своим трудом доход. А римских пленников, не знавших никакого ремесла, но способных работать, варвары заставляли, без всякого уважения к их прежнему общественному положению, ходить за скотом и пахать землю. Число наследственных рабов, прикрепленных к галльским поместьям, постоянно увеличивалось от беспрестанно прибывавших новых пленников, и эти невольники, смотря по положению и характеру своих господ, иногда достигали лучшего, хотя и непрочного, положения, но всего чаще изнемогали под гнетом капризного деспотизма. Эти господа пользовались безусловным правом жизни и смерти над своими рабами, а когда они выдавали замуж своих дочерей, они отправляли в качестве свадебного подарка в какую-нибудь отдаленную местность целую вереницу полезных домашних слуг, которых привязывали цепями к повозкам из опасения, чтобы они не убежали. Величие римских законов охраняло свободу каждого гражданина против тех опрометчивых поступков, в которые он мог быть вовлечен своим бедственным положением или отчаянием. Но подданные Меровингских королей могли отчуждать свою личную свободу, и эти вошедшие в обыкновение легальные самоубийства облекались в самую унизительную и оскорбительную для человеческого достоинства форму. Бедняки приобретали право жить, принося в жертву все, что делает жизнь приятной; их примеру стали подражать люди слабые и благочестивые, малодушно искавшие, в эпохи общественных бедствий, убежища или в укрепленных замках могущественных вождей, или подле раки какого-нибудь популярного святого. Эти светские и духовные патроны принимали их в свое подданство, и опрометчиво заключенная сделка безвозвратно закрепляла в этом положении и их самих, и их отдаленное потомство. В течение пяти столетий после царствования Хлодвига и законы, и нравы Галлии однообразно стремились к тому, чтобы усилить и упрочить личное рабство. Время и насилие почти совершенно уничтожили средние классы общества и образовали ничтожный и узкий промежуток между дворянином и рабом. Это самовольное и небывалое разделение людей на классы было превращено гордостью и предрассудками в национальное учреждение, которое Меровинги повсюду поддерживали и своим оружием, и своими законами. Дворяне, гордившиеся своим действительным или мнимым происхождением от независимых и победоносных франков, стали пользоваться и злоупотреблять неотъемлемыми правами завоевателей над распростертыми у их ног рабами и плебеями, которым они приписывали мнимый позор галльского или римского происхождения.