Закат и падение Римской империи. Том 4 - [28]

, которая и защищала Италию, и наводила на нее ужас, а в этом разнохарактерном сборище, как кажется, преобладали имена герулов, скирров, аланов, турцилингов и ругиев. Примеру этих воинов подражал Орест, сын Татулла и отец последнего западного императора из римлян. Орест, о котором мы уже имели случай упоминать ранее, никогда не отделял своих интересов от интересов своей родины. По своему происхождению и по своей блестящей карьере он был одним из самых знатных подданных Паннонии. Когда эта провинция была уступлена гуннам, он, поступив на службу к своему законному государю Аттиле, был назначен его секретарем и неоднократно был посылаем в Константинополь в качестве представителя своего надменного повелителя для передачи его приказаний. Смерть этого завоевателя возвратила Оресту свободу, и он мог без нарушения правил чести отказаться следовать за сыновьями Аттилы в глубь скифских степей и отказаться от повиновения остготам, захватившим в свои руки Паннонию. Он предпочел службу при италийских монархах, царствовавших после Валентиниана; а так как он отличался и мужеством, и деятельностью, и опытностью, то он подвигался быстрыми шагами вперед в военной профессии и наконец, благодаря милостивому расположению Непота, был возведен в звания патриция и главного начальника войск. Эти войска издавна привыкли уважать личность и авторитет Ореста, который подделывался под их нравы, разговаривал с ними на их собственном языке и долго жил с их вождями в дружеской интимности. По его настоянию они восстали с оружием в руках против ничем не прославившегося грека, который заявлял притязания на их покорность; а когда Орест, из каких-то тайных мотивов, отказался от императорского звания, они так же охотно согласились признать западным императором его сына Августула. С отречением Непота Орест достиг осуществления всех своих честолюбивых надежд; но не прошло и года, когда он убедился, что бунтовщик, вынужденный поучать клятвопреступлению и неблагодарности, точит оружие на самого себя и что непрочному властелину Италии приходится выбирать одно из двух - или быть рабом своих варварских наемников, или сделаться их жертвой. Опасный союз с этими чужеземцами уничтожил последние остатки и римской свободы, и римского величия. При каждом перевороте их жалованье и привилегии увеличивались; но их наглость этим не довольствовалась и выходила из всяких границ; они завидовали счастью своих соотечественников, которым удалось приобрести силою оружия независимые и наследственные владения в Галлии, Испании и Африке - и, наконец, предъявили решительное требование, чтобы третья часть италийской территории была немедленно разделена между ними в собственность. Орест предпочел вступить в борьбу с рассвирепевшими варварами, чем согласиться на разорение невинного населения, и выказал в этом случае такое мужество, которое дало бы ему право на наше уважение, если бы его собственное положение не было плодом незаконного захвата власти. Он отвергнул дерзкое требование, а его отказ был на руку честолюбивому Одоакру, отважному варвару, уверявшему своих ратных товарищей, что, если они соединятся под его начальством, они добудут силой то удовлетворение, которого им не дали на их почтительную просьбу. Увлеченные таким же недовольством и такими же надеждами, варварские союзники стали стекаться из всех лагерей и гарнизонов Италии под знамя этого популярного вождя, а подавленный силою этого потока несчастный патриций торопливо укрылся за укреплениями города Павии, служившего епископской резиденцией для святого Епифания. Павия была немедленно осаждена, ее укрепления были взяты приступом, и город был разграблен; и хотя епископ с большим усердием и не без успеха старался спасти церковную собственность и целомудрие попавшихся в плен женщин, однако одна только казнь Ореста могла прекратить мятеж. Его брат Павел был убит в одном сражении подле Равенны, и беспомощный Августул, не будучи в состоянии внушить Одоакру уважение, был вынужден прибегнуть к его милосердию.

Этот победоносный варвар был сын того Эдекона, который был помощником самого Ореста в некоторых важных дипломатических поручениях, о которых подробно говорилось в одной из предыдущих глав. Почетное звание посла должно бы было устранять всякое подозрение в измене, а Эдекон согласился участвовать в заговоре против жизни своего государя, Но он загладил это преступное увлечение своими заслугами или раскаянием; он занимал высокое и видное положение и пользовался милостивым расположением Аттилы, а войска, которые в свою очередь охраняли под его начальством царскую деревню, состояли из скирров - его наследственных подданных. После смерти Аттилы, когда подвластные ему племена возвратились к прежней независимости, скирры оставались под властью гуннов, а через двенадцать с лишним лет после того, имя Эдекона занимало почетное место в истории их неравной борьбы с остготами, окончившейся, после двух кровопролитных сражений, поражением скирров, которые после того рассеялись в разные стороны. Их храбрый вождь, не переживший этого национального бедствия, оставил двух сыновей Онульфа и Одоакра, которым пришлось бороться с разными невзгодами и содержать в изгнании своих верных приверженцев, как могли и умели, то грабежом, то службой в качестве наемников. Онульф отправился в Константинополь, где запятнал славу своих военных подвигов умерщвлением своего благодетеля. Его брат Одоакр вел скитальческую жизнь между варварами Норики и как по своему характеру, так и по своему положению был готов на самые отчаянные предприятия; а лишь только он избрал определенную цель, он из благочестия отправился в келью популярного местного святого по имени Северин чтобы испросить его одобрение и благословение. Дверь в келью была низка, и отличавшийся высоким ростом Одоакр должен был нагнуться, чтобы войти в нее; но, несмотря на эту смиренную позу, святой усмотрел предзнаменования его будущего величия и обращаясь к нему пророческим тоном, сказал: "Преследуйте вашу цель; отправляйтесь в Италию; вы скоро сбросите с себя эту грубую кожаную одежду, и ваша счастливая судьба будет соответствовать величию вашей души". Варвар, одаренный такой отвагой, что был способен поверить этому предсказанию и оправдать его на деле, поступил на службу Западной империи и скоро занял почетную должность между телохранителями. Его манеры мало-помалу сделались приличными, его воинские способности развились, а союзники Италии не выбрали бы его своим начальником, если бы военные подвиги Одоакра не внушали высокого мнения о его мужестве и дарованиях. Они провозгласили его королем; но в течение всего своего царствования он воздерживался от употребления порфиры и диадемы из опасения возбудить зависть в тех князьях, чьи подданные образовали путем случайного соединения сильную армию, которая при хорошем управлении могла с течением времени превратиться в великую нацию.