Закат Европы - [5]

После всего сказанного мы имеем полное право призвать наших отечественных философов к порядку: - так бесцеремонно с фактами, упрямыми фактами, обращаться нельзя. Если им нужен был шпенглеровский примитив для спасения своей души и своего старого веховского знамени, то нужно было его брать таким, каков он есть. Затеянное ими предприятие - спасти Европу "по-славянофильски" через посредство Шпенглера не удалось. Сближение Шпенглера с славянофильством ни для кого не прибыльно - ни для Шпенглера, ни для славянофилов и тем более для наших авторов. Ибо в итоге этой экскурсии обнаружилось только одно: - в головах представителей когда-то нового у нас "нового религиозного сознания" начался процесс "вторичного смесительного упрощения"...

Таким образом, перед нами довольно-таки занимательная картина, Шпенглер сказал-бы - ландшафт, однако, с ароматом "упростительного смешения". "На берегу пустынных волн" (книгоиздательство "Берег"!) мировой истории сидят четыре наших философа - Бердяев, Букшпан, Степун и Франк, авторы сборника, - и размышляют о судьбах мира, вернее, гадают. В короткий срок перед их глазами повержены в прах три великих монархии. Прошел период колоссальнейшей в истории гражданской войны. В этой войне победа осталась на стороне рабоче-крестьянского режима России - Р.С.Ф.С.Р. Первая в мире Социалистическая Республика выдержала натиск всего мира. На место обанкротившегося II Интернационала вырос III коммунистический, силы которого множатся на почве углубляющегося капиталистического мира. Маятник истории судорожно мечется между социализмом и капитализмом. И в этот момент наши философы хватают за фалды Шпенглера и пифийским языком пророчествуют: "Вы хотите сделать шаг вперед? Напрасные усилия, ибо нет в мире никакого прогресса! Вы хотите социализм водворить в Европе? Напрасные усилия: - Европа гибнет, не будет ничего - ни нашим, ни вашим! Вы отчаиваитесь? Совершенно напрасно, ибо "открывается бесконечный внутренний мир". Смирение и все само собой приложится!" Вот социальный смысл сей проповеди. Шпенглеровская "морфология" истории, проповедь "Заката Европы", это глубокая реакция старого мира против нарождения нового. Обращение в "бесконечный внутренний мир" в то время, когда вопрос о жизни или смерти решается столкновением физических сил, это есть реакционнейшая агитация, направленная к тому, чтобы вырвать на поле брани меч из руки восходящего класса, утверждающего новый мировой порядок.

Чтобы иметь успех и получить должный размах, наши авторы должны были проделать какое-то "предварительное действо": отвести в сторону науку и на место ее утвердить произвольное гадание по предметам "бесконечного внутреннего мира". Они это и сделали. Нам остается только ознакомиться, как это сделано.

С первой же страницы мы узнаем, что "широкая ученость соединяется в Шпенглере с глубокоосознанной и принципиально провозглашенной антинаучностью философского мышления" (подчеркн. нами. Гр.). В конце первой статьи читаем: "Вопрос об истинности и объективности "Заката Европы" разрешается в конце концов в пользу Шпенглера", - несмотря на то, что книга его переполнена "с формально-логической и позитивной научной точки зрения произволом и самовластием". Так как, по Шпенглеру, "значение какого-нибудь учения определяется исключительно степенью его необходимости для жизни", то остается еще только доказать, что наука оказывается совсем ненужной и даже вредной. Доказательства на-лицо. "Наука эта непогрешимая созидательница европейской жизни, оказалась в годы войны страшной разрушительницей". Но разве этот факт говорит что-нибудь против науки, как таковой? Ни в малейшей степени. Он свидетельствует лишь о том, что науку употребили во вред человечеству. Социалисты единодушно твердили, что достижения науки использовываются правящими, богатыми классами для удовлетворения своих прихотей и нравственно неоправдываемых предприятий. Частично целью социализма мыслилось освобождение науки из этого позорного плена. Неужели эта азбучная истина неизвестна Степуну? Далее обнаруживается смертный грех науки. "Она глубоко ошиблась во всех своих предсказаниях. Все ее экономические и политические расчеты были неожиданно опрокинуты жизнью". Неужели это пишет человек, претендующий на серьезность? Мировая война. Кто только о ней ни говорил, считая ее неизбежной, продолжительной, разрушительной! Случайно называем Мольтке, Балка, Бернгарди, Куропаткина, Драгомирова*9, Блиоха*10. После них можем забыть всех экономистов, историков и публицистов. После войны - социалистическая революция. Так вопрос ставился не только социалистами (Гед, Каутский, Жорес, Гильфердинг, Ленин, Гортер и др.), но и теоретиками буржуазии (Блиох, Баллод, Эпштейн, Туган-Барановский и т. д.). Одним словом, каждый, кто по отношению не ко всему готов кричать: "тем хуже для ", должен признать, что мировая война и последующие за ней события блестяще подтвердили истинность общественно-научного знания. Его предсказания сбывались чуть ли не с математической точностью. Но для наших философов, так же как для Шпенглера, нет фактов вне связи с их "новым внутренним опытом". Тем хуже для них!