Закат - [108]

Из-за угла вышли люди – двое латиноамериканцев, увешанных таким количеством оружия, словно они задались целью надрать задницу всему балу вампиров. Один вамп попытался перемахнуть через перегородку, лишь бы убраться подальше от ультрафиолетовой лампы, но его тут же насадили на серебряный вертел. Второй принял боевую стойку – он явно собирался биться, – однако пинок в колено поверг его на пол, после чего дело завершил серебряный штырь, всаженный в череп твари.

Тут на арене появился третий участник – массивный неуклюжий мексиканец, вероятно, лет шестидесяти с гаком. Пусть этот исполин и выглядел староватым, однако с вампирами он расправлялся невероятно ловко – просто укладывал их, как дрова, налево и направо.

Эф с ногами взгромоздился на скамью, подальше от белой крови – по полу ползали кровяные черви, жаждущие найти нового хозяина.

Вперед выступил предводитель группы, юный мексиканец с живыми блестящими глазами, в кожаных перчатках; грудь мексиканца перекрещивали патронташные ленты с серебряными штырями. Носки его черных сапог были обиты серебряными пластинами, и это серебро густо измазалось белой кровью.

– Вы доктор Гудвезер? – спросил он.

Эф кивнул.

– Меня зовут Августин Элисальде, – представился парнишка. – Ломбардщик прислал нас за вами.

* * *

В фойе нью-йоркского отделения аукционного дома «Сотбис», что на пересечении Семьдесят второй улицы и Йорк-авеню, Сетракян и Фет вошли вместе, и старик тут же попросил провести их в комнату регистрации. Там он предъявил чек, выписанный на один из швейцарских банков, и, после того как с этим банком связались по стационарному телефону, чек мгновенно подтвердили.

– Добро пожаловать в «Сотбис», господин Сетракян.

Профессору выдали табличку с номером 23. Служащий провел его к лифту и сопроводил до десятого этажа. У входа на этаж Сетракяна остановили и попросили сдать пальто и трость с набалдашником в виде волчьей головы. Профессор неохотно подчинился. Взамен ему выдали пластиковую карточку, и Сетракян засунул ее в часовой карманчик жилета. Фета пропустили только на галерку: занимать сидячие места в зале разрешалось лишь тем, кто получил таблички с номерами. Фет остался на задах, подумав, что так будет лучше: стоя там, он видел весь зал.

Аукцион проводили в условиях строжайших мер безопасности. Сетракян занял место в четвертом ряду. Не слишком близко, но в то же время и не слишком далеко. Он уселся рядом с проходом, положив на колено нумерованную табличку. Сцена перед ним была ярко освещена. Распорядитель в белых перчатках наполнил водой стакан для аукциониста, после чего скрылся за незаметной для сидящих в зале дверью служебного выхода.

Место для демонстрации лотов было выделено в левой части сцены. Медный пюпитр ждал, когда на него выложат первые предметы, значащиеся в каталоге. На большом видеоэкране высвечивалось пока только одно слово: «Сотбис».

Первые десять-пятнадцать рядов были почти заполнены, но в задней части зала оставались и пустые кресла. Тем не менее многие присутствующие просто занимали места; их наняли для массовости, в их глазах отсутствовало выражение стальной, расчетливой внимательности, отличающее истинных покупателей. По сторонам зала – в проходах между крайними креслами рядов и подвижными стенами, расставленными пошире для максимальной вместимости, – толпилось много людей; не меньше народу скопилось и в задней части, на галерке. На большинстве зрителей были маски и перчатки.

Аукцион – это прежде всего рынок, но в не меньшей степени это еще и театр. Во всей церемонии отчетливо чувствовалась атмосфера декадентства, fin-de-siècle, конца позапрошлого века: финальная вспышка крикливого мотовства, последний выдох – последнее издыхание – капитализма перед лицом неминуемой экономической погибели. Большинство присутствующих собрались исключительно ради самого представления. Это были скорее выряженные плакальщики на заупокойной службе.

При появлении аукциониста возбуждение публики стало нарастать. Ведущий произнес несколько вступительных слов, напомнил о правилах, обязательных для покупателей, – зал всколыхнулся в предвкушении, – и наконец удар молоточка возвестил о начале аукциона.

Несколько первых лотов представляли собой небольшие барочные живописные полотна – это была всего лишь закуска для возбуждения аппетита перед основным блюдом.

Почему же Сетракян был напряжен? Почему ему было так не по себе? Откуда этот внезапный приступ паранойи? Бездонные карманы Патриархов сегодня были и его бездонными карманами. Совершенно очевидно, что книга, за которой он так долго гонялся, скоро будет в его руках.

Сидя на своем месте, среди людей, Сетракян чувствовал себя странным образом оголенным. Ощущение было такое… будто за ним наблюдает пара глаз, причем наблюдает не отвлеченно, а понимающе. Эти глаза видели его насквозь, и взгляд их был хорошо знаком Сетракяну.

Он обнаружил источник своей паранойи за дымчатыми стеклами очков, в трех рядах позади, в другой половине зала, отделенной от него проходом. Глаза принадлежали человеку, одетому в костюм из темной ткани, руки его были затянуты в черные кожаные перчатки.