Захват Московии - [187]

Они завели меня в комнату, где крутился еще один рыжий и коренастый полицай. Медведь попросил его открыть базу Интерпола по России за сентябрь. Через несколько минут стало ясно: да, я, Манфред Боммель, 1986 го да рождения, гражданин ФРГ, разыскиваюсь за убийство, наркотики, фальшивые деньги, экстремизм…

— Was ist denn das?[128] — с интересом спросили они у меня, слегка разворачивая ко мне экран.

Я ответил, что это всё ошибка, так, игра, я уже штраф заплатил и меня отпустили, потому что регистрации не было, но я свидетель в другом деле… Что еще говорить? Пусть они позвонят в Москву, полковнику, тот объяснит, в чём дело. Но они начали улыбаться — если в каждое Зимбабве звонить да переводчиков нанимать, это полиции дорого сядет, но, если мне надо, по закону я могу позвонить куда хочу, но только один раз:

— Ein Mal — und nicht mehr![129]

Меня обыскали, из подозрительного нашли серьгу с алмазиком и отложили её в сторону. Пролаза-полицайка, отклеив от билета талоны, пошла за моим багажом, а они разрешили мне позвонить.

Кому звонить? Папе? Но что я ему скажу?

Я позвонил полковнику на его секретный номер (полученный ночью в поезде). Он сразу отозвался бодрым голосом:

— Как дела, геноссе Маузи? Всё в порядке? Где вы, в Германии? Рад вас слышать!

— Совсем нет, не рад… Ильич Гурам, мне сделали арест в Мюнхене… На аэропорте, паспорт-контроль… Говорят, я в Интерполе, розыск… Вы ли жесказали Вите — снять?

Полковник изменившимся голосом ответил:

— Я ещё в Питере, но мне только что сообщили, что Витя разбился на мотоцикле, не знаю подробностей… Он мотоциклист, черт бы побрал эту глупость… Вот попал в аварию… Наверно, не успел снять… Но ничего, задним числом можно…

— Какое задним? Уже посадят, передним! Уже тут!

— Багаж они смотрели?

— Нет еще, а будут, идили… шли…

— Говорите, что это — не ваш чемодан, старик в аэропорту просил передать… Ах, Витя, Витя!.. — не то с угрозой, не то с сожалением протянул полковник и приказал: — Дайте полицаям трубку! — но те отказались говорить, тем более что по-русски никто из них не знал.

Тут в трубке запершило, щёлкнуло, гудки.

— Что, прервалось? Да, тут бетон, связь плохая, — сказал рыжик.

Я растерянно положил мобильник на стол, пробормотал:

— Das ist ein Fehler, sie hätten mich aus der Kartei rausnehmen müssen…

— lso, waren sie drin[130]? — Они напряглись, закладывая мой телефон в целлофановый пакет, а медведь даже потянулся к кобуре и сказал, что меня надо отправить обратно в Санкт-Петерсбург, откуда я прибыл, пусть они там разбираются (в голове мелькнуло, что это совсем плохо — там же никто ничего про эти дела не знает!).

До багажа они посадили меня в белую комнату без мониторов и кресел, но с чёрными решётками и видеокамерой. Мыслить я не мог, из меня словно было выпущено вещество жизни. Навалилась апатия, стало всё — всё равно. Отправят в Россию — пусть отправят… А там начнётся — Интерполу бабло отстегивай, суду — отдельно, новые штрафы, старые дела, мёртвый узбек, живые свидетели… Родители с ума сойдут… диплом, работа — всё пропадёт…

За дверьми началось движение, я был выведен. На столе лежала моя сумка, у ножки стола — чемодан. Медведь взял видеокамеру, а юркая полицайка, натянув перчатки, начала открывать багаж. Сумка их не заинтересовала (кроме немецко-персидского словаря, с недоброй ухмылкой отложенного в сторону). А вот когда открыли чемодан с глупой наклейкой «Her Schmit, Müller-strasse 5, München», из него вперемешку с мятыми газетами и тряпками стали появляться блестящие предметы.

Полицайка раскладывала их по столу, осматривала, иногда и через лупу, диктовала, медведь снимал, а рыжик у монитора записывал:

— …золотой или позолоченный подсвечник… проба есть… еще один… похожие на золотые столовые приборы, вилки, ложки, ножи и кольца для салфеток… по шесть штук… да, какая-то проба есть… портсигар с камнями, возможно, диаманты… пять, шесть, семь, восемь, девять колец жёлтого металла, с разными камнями… вот еще одно, десятое, с зеленым квадратным камнем, похоже на смарагд… золотая цепь с кулоном в виде ангела… складная икона… еще одна… акварель в рамке… подпись похожа на «Utrillo»… сабля с рукоятью жёлтого цвета, возможно, золото или позолота… на клинке — узоры… женское украшение цвета серебра… другое, из камней и золотых монет…

Наконец, весь чемодан был обшарен, а предметы разложены на столе, тщательно сфотографированы (и серьгу с алмазом не забыли), запрятаны в целлофановые пакеты с номерами. Рыжик заглянул в толщенный Уголовный кодекс:

— Контрабанда в крупных размерах. После оценки станет ясно — может быть, и в особо крупных…

— Это не моё! — мёртвыми губами сказал я.

— А чье?

Я тронул пальцем чемодан:

— Вот, написано… Мюллера… Нет, Шмита. Он должен был встретить… — на что полицайка сморщила мордочку:

— Да? Встречает? А давайте объявим — может, он придёт за своими вещами? Скажем, что вы — в медпункте, просьба зайти в медпункт, чтоб он не испугался…

Я пожал плечами. Они и правда позвонили куда-то, и через минуту я услышал, что господина Шмита, проживающего на Мюллерштрассе, 5, в Мюнхене, срочно ожидают в медпункте. Пока ждали сигнала из медпункта и фантомного Шмита, полицай-медведь на другом компьютере посмотрел список улиц Мюнхена — улицы Мюллера в нём не обнаружилось. Да если бы и была, то с именем — ведь Мюллеров тысячи…