Захват Московии - [160]

Вот мы стоим у двери в кабинет полковника. Кроля, заглянув внутрь, кивнул:

— Заходи… Тут они…

Кто это — они? О-ё! Я от страха чуть не выпустил штанузы и споткнулся о порог.

В кабинете — полковник за своим столом, за приставленным столиком — стройный подтянутый молодой офицер, отлично выбрит и причёсан (таких много было на рисунках в учебнике фрау Фриш). На Гагарина похож.

— Господин Боммель! Познакомьтесь, это прокурор, майор Даевский!

Квази-Гагарин молча протянул мне руку.

— Да. Манфред Боммель! Много приятно! — прошептал я, поняв сразу, что всё пропало — прокурор, официал, дело наверх…

Я сел напротив полковника и с мольбой взглянул на него, но он, перебрав бумаги и не глядя на меня, начал говорить, сверяясь с листом и обращаясь к прокурору:

— Итак, Иннокентий Витальевич, свидетель Боммель мною вчера опрошен и дал полезную информацию и по делу об убийстве гражданина Узбекистана Усманова э… Насруллы, извините, и по делу о фальшивых деньгах. Установлено, что иностранный гражданин Боммель, лингвист и специалист по русскому языку, будучи на учёбе в Санкт-Петербурге, познакомился в университете с группой так называемых лингвистов-экстремистов. Эта группировка базирована в Петербурге, но и в Москве занята целым спектром противоправных дел, под видом борьбы за чистоту русского языка… Каких только сволочей не расплодилось! — Он вдруг ударил рукой по столу.

Квази-Гагарин подтверждающе хмыкнул, сложив перед собой ухоженные руки. И мундир, и сорочка, и пробор — всё было с ниточки-иголочки.

— Эти люди, которых господин Боммель назвал и подробно описал… вот тут, лист 2… обманным путём изъяли у него 100 американских долларов, якобы в партийную кассу, предлагали за 3000 долларов стать гауляйте-ром в Германии… Нет, до чего, дошли, а?.. Парткассы, фашисты, гауляйтеры! — Полковник, из-под золотых тонких очков для чтения, бросил взгляд на прокурора (осуждающе крякнувшего). — А потом явились к нему в номер в гостинице «Центральная» и привели с собой этого несчастного узбека Усманова… имя не хочу лишний раз повторять… Начали вымогать деньги, бить, а когда господин Боммель вступился за него, фашисты избили его и заперли в ванную, где он практически ничего не видел и не слышал, кроме шума неисправного сливного бачка…

Где бачок сливать? Куда? Я обалдело слушал, ничего не понимая. Прокурор повёл бровями в мою сторону:

— Задвижка на ванной была снаружи или внутри?

Что отвечать? Что надо отвечать?

— Да… движка… извнутрь тоже… снутри… И вснаруже… так, да, тоже…

А полковник, глотнув чай из стакана в серебряном подстаканнике, добавил:

— Так как господин Боммель был избит, он намерен податьвстречный иск против этих выродков — за побои и моральный ущерб… Вот, посмотрите, в каком он виде! — указал он на меня. — И это — специалист, молодой академик, поэт, наш гость, в конце концов!..

— Побои сняты? — спросил квази-Гагарин в пустоту.

Я не знал, что отвечать, за меня ответил полковник:

— Сняты, как же…

Прокурор удовлетворенно наклонил голову с идеальным пробором — казалось, он был всем доволен. Но нет — вспомнил:

— Я читал в деле, что там наркотики как бы были?

Полковник поморщился:

— А, это… Это уроды-нацисты обронили… Пакетик травы… Знаете, Иннокентий Витальевич, по моим лично убеждениям, траву давно пора узаконить и легализовать. Что в ней плохого?.. Это ж как валерьянка или шалфей! Люди под травой — тихие и смирные, не то что от алкоголя, которым забита наша страна… А сколько сил высвободилось бы для борьбы с серьезными преступлениями?.. А как пошла бы вниз кривая нашего бича — пьяной бытовухи?.. Курильщик и топора поднять не может, не точно что резать и крошить, как это сплошь и рядом от алкоголя происходит!

Квази-Гагарин искоса взглянул на него:

— Господин Майсурадзе, сейчас не время для дискуссий… Это не наша компетенция, а законодателей… Я спешу на совещание. Кровь у Боммеля на анализ брали? Нашли что-нибудь?

— Конечно, обязательно… Ничего, пусто… Только пара капель пива, — легко и просто ответил полковник.

Прокурор вдруг жестом попросил у полковника дело:

— А ну позвольте!.. — и начал его просматривать (отчего у меня пятки ушли в душу и стали там топтаться). — Вот. Фальшивые купюры? Чьи это поддельные евро? Узнали? Его?

Полковник радостно подхватил:

— Как же! Как же! С помощью господина Боммеля удалось установить, что эти купюры принадлежат некоему Сурену… фамилия такая… на «ян»… там, в деле, должна быть… Причем при активной помощи господина Боммеля удалось составить словесный портрет мошенника…

— И лингвистовый тоже! — вырвалось вдруг у меня.

Оба взглянули на меня. Полковник первым понял:

— Ах, ну да, и лингвистический портрет, разумеется… Господин Боммель описал как его внешность, так и речь. «Сурррен, брррат-джан»… такое гипертрофированное «р», как у тигра… Всё это очень помогло следствию. Ну вот. Дело в отношении этого так называемого Сурррена выделено в отдельное производство, как и дело убитого Насруллы… простите… Исходя из того, что свидетель Боммель дал полезные показания и помог следствию, а также что у господина Боммеля завтра кончается срок визы, следствие считает, что господина Боммеля можно — и нужно — отпустить, чтобы он мог вернуться на родину, к своим прямым обязанностям… — (По мере того как он говорил, душа моя наливалась маслом масляным, я начинал понимать. O, Gott!) — Вот так, — заключил он и сложил бумаги, довольно бесцеремонно забрав у прокурора папку.