Загубленная жизнь Евы Браун - [35]

Эккарт в какой-то степени заменил ему отца. Наставник и учитель видел в фанатике Гитлере человека, которому суждено претворить в жизнь его крайне расистские и националистические идеи. В Оберзальцберге двое мужчин, вместе с Рудольфом Гессом, вели долгие беседы по ночам, обсуждая, как сформулировать и облагородить политическую платформу нацистской идеологии, чтобы сделать ее привлекательной и заманчивой для широкой публики. Даже после смерти Эккарта в декабре 1923 года фюрера продолжало тянуть в альпийский уголок, куда он часто удалялся, дабы насладиться красотами гор, снять стресс и привести в порядок мысли. Он арендовал маленькое шале, в котором писал вторую часть «Майн Кампф». В нацистской мифологии домик получил прозвище Kampfhäusl — баварское уменьшительное, которое можно перевести как «Домик борьбы» или «Боевая хижина». Пейзажи и традиции баварского приюта сыграли немалую роль в формировании взглядов Гитлера на предназначение Германии, какими они изложены в «Майн Кампф». Это, а также близость Браунау и Линца, где он частично провел отроческие годы, послужило основной причиной того, что Гитлер выбрал Оберзальцберг теплицей для своего политического созревания и местом отдохновения. Здесь, в окружении единомышленников, он чувствовал себя надежно защищенным.

Бавария имеет много общего с Австрией, Швейцарией и северными провинциями Италии, расположенными в Альпах и Доломитах. Здесь ценятся соблюдение закона и порядка, сознание гражданского долга, чистота, энергичность, традиции и регулярное посещение церкви. Баварцы являлись олицетворением порядочных людей. Эта упорядоченная провинция на юго-востоке Германии гармонировала с холодной, авторитарной натурой Гитлера и в то же время разжигала в нем любовь к эпическому жанру. Его восхищало все величественное — история, искусство, опера, здания, риторика. Казалось, Бавария питает и поддерживает его восприятие самого себя в качестве фюрера, который должен верховодить всем этим — а заодно и всей Германией — как вождь-сверхчеловек, Ubermensch, предсказанный философом Ницше.

Баварская мифология и фольклор вдохновляли Гитлера не меньше. Семь вершин горного хребта, окружающего озеро Кёнигзее под Оберзальцбергом, в народе называли Королем, Королевой и их пятью дочерьми. Они напоминали о древних легендах про ведьм, демонов и святых, в которые почти что верил сам Гитлер, не говоря уже о простодушных крестьянах. Столетиями скалы, утесы и лощины красной нитью проходили через немецкое искусство. Эти первозданные пейзажи, простые и грозные в своем величии, запечатлены в немецком подсознании. Горные вершины и сосны составляют фон вымученных, почти садистских алтарных росписей Маттиаса Грюневальда, созданных в пятнадцатом веке, и возвращаются в фантастических полотнах Альбрехта Альтдорфера (он тоже был баварцем), в гравюрах Альбрехта Дюрера (родом из Нюрнберга), в пейзажах и портретах Лукаса Кранаха, который также работал в Баварии. Работы этих художников, с их пристальным вниманием к страданию и христианскому смирению, отражают некую особенную баварскую чувствительность. В девятнадцатом веке Каспар Давид Фридрих писал те же горные пейзажи в романтическом стиле, на его картинах вместо святых и воинов изображены погруженные в раздумье одинокие фигуры на фоне предрассветного неба или золотых закатов. Те же изрезанные скалы создают декорации ко многим операм Вагнера, в которых герои древнегерманского эпоса с железными именами — Зигмунд, Брунгильда, Вотан и Фрика — вступают в борьбу добра со злом, света с тьмой. В литературе то же самое: «Фауст» Гёте населен похожими на стаи летучих мышей сонмами ведьм, демонами и сверхъестественными существами, повинующимися Мефистофелю, падшему ангелу, сетующему на изгнание с небес, которому ученый Фауст продает душу в обмен на тайну бытия.

Горы и будто игрушечные деревеньки Баварии затрагивали что-то суеверное и детское в душе Гитлера, ту сторону его существа, которую он после преждевременной кончины матери скорее подавил в себе, чем перерос. Он был сентиментален по отношению к детям и собакам, и в то же время его завораживала жестокость. Ребенком Адольф наверняка слышал истории об охотах на ведьм (настоящих, исторических событиях), воскрешающие в коллективной памяти эпоху позднего Средневековья, когда в этой южной немецкой провинции преследовали, пытали, объявляли виновными и вешали гораздо больше ведьм, чем в других землях. Изображение ведьм злобными отвратными старухами, так же как и карикатуры на евреев и калек, где они нарисованы носатыми, угрюмыми, кривляющимися и уродливыми, питало подсознательное убеждение народа, что всякий, кто не соответствует идеализированному арийскому образу, заслуживает остракизма со стороны чистокровных немцев. Светлые волосы нравились расистам, особенно национал-социалистам, хотя это всего лишь генетическая особенность, развивающаяся в климатических зонах, где мало солнца. Еврейский писатель и журналист из Вены Йозеф Рот, проницательный наблюдатель, писал в статье для берлинской газеты в 1924 году: «Их видишь на железнодорожных станциях, цветущих девушек с волосами цвета пшеницы, рожденных, чтобы стать матерями, но превратившихся в политических фурий». Светлые волосы были отличительным признаком арийцев, и, вероятно, есть действительно нечто особенно чистое и приятное в белокурой молодой женщине, нацистская пропаганда поощряла весь немецкий народ придерживаться этого мнения.