Заградотряд - [21]

– Да так-то оно так… Только вы-то постарше меня будете. Опять же образование ваше… Профессорское звание. – Боец сразу оживился. – Ведь это, если на военный язык перевести, вы, Глеб Борисович, генералом нам, рядовому народу, приходитесь, не меньше.

Хаустов добродушно засмеялся и снова налёг на лопату.

Вскоре из боевого охранения прибыл связной, отдышался, откашлялся и доложил, что задержана группа неизвестных в количестве шести человек, при одном орудии в орудийной запряжке.

– Говорят, что из отдельного артдивизиона Семнадцатой стрелковой дивизии. Лейтенант Асеенков спрашивает, что с ними делать?

– Давай их сюда. Живо, – приказал Мотовилов и подумал: «Опять Семнадцатая, здорово ж её потрепали. А может, из-под Вязьмы выходят?»

– В каком они состоянии?

– Да навроде непьяные, – простодушно ответил связной.

– Да я не о том. Как выглядят?

– Да навроде ничего. Как и мы. Одёжа вот только не по времени. В пилотках. У некоторых шинели немецкие. – И связной надел на штык винтовки шапку, поднял её и два раза махнул. – Сейчас тут будут. Ну, я пошёл? Что передать лейтенанту Асеенкову?

– Передайте сержанту Плотникову, чтобы подтянул вас по уставу. Как к старшему по званию обращаться надо и прочее. И ещё: окруженцев пускай пропускает беспрепятственно, но, если выйдут большие группы, пускай разбивает их по десять человек, не больше. Пока первая группа не дойдёт до моста, вторую не выпускать.

– Вас понял, – вытянулся связной. – Разрешите идти?

– Идите.

Связной побежал назад, гремя мокрыми полами длинноватой для его роста шинели. Не успел он перебежать через мост, как в поле, на дороге, блестевшей под дождём белёсыми колеями, показалась орудийная запряжка. Мотовилов разглядел в бинокль четвёрку гнедых кавалерийских лошадей, передок, на котором сидел боец с перевязанной головой, должно быть, ездовой, орудие со скошенным щитом. Он сразу узнал знакомые очертания «сорокапятки» с длинным противотанковым стволом. Сердце ротного заколотилось: «Ну вот, – подумал он, – дуракам всегда везёт, вот мы и с артиллерией». Вскоре он разглядел и расчёт, который плёлся за противотанковой пушкой, и то, что пушка была без одного колеса, и вместо колеса была подсунута берёзовая слега, оставлявшая на мокрой дорожной колее глубокую извилистую борозду. Мотовилов не выдержал и вышел навстречу.

Лошади, напрягая мокрые ноздри и заляпанные дородной грязью груди, с трудом выволокли орудие и передок на пригорок и остановились. Артиллеристы тут же подсунули под единственное колесо орудия камень. Сгрудились возле передка, с опаской смотрели на Мотовилова, сразу угадав в нём того, кто и решит их судьбу. На доклад вышел приземистый кривоногий сержант в ушастой довоенной каске, вскинул руку. И Мотовилов заметил, как дрожит рука артиллериста. Кому ж охота умирать, когда спасение рядом? Вот и надо убедить «сорокапятчиков», что спасение – этот рубеж. Вот этот берег и поле со складками рельефа, где они могут найти себе хорошую позицию.

– Откуда идёте? – спросил ротный сержанта.

– От Тарусы. Хотели в городе переночевать, а там уже немцы. Последний бой приняли под Полотняными Заводами.

– Боекомплект?

– Двадцать два выстрела. Под Тарусой пополнили. Двенадцать – бронебойные, десять – осколочно-фугасные.

– Когда последний раз получали довольствие?

– Две недели назад.

– Вижу, бывалый расчёт. Две недели без довольствия, а не заметно, чтобы отощали. И кони в порядке.

– Так ведь мимо деревень шли, – улыбнулся сержант. – По своей земле.

– Ладно, сержант. С выходом вас. О подробностях – потом. А сейчас слушайте приказ: выбирайте позицию сами, стрелять придётся по дороге. Отряди одного или двоих человек, за боеприпасами. Ехать недалеко. С вами поедет лейтенант и ещё двое разведчиков. Коней придётся взять ваших. А сейчас ведите людей к полевой кухне, скажите кашевару, что ротный приказал выдать каждому двойную порцию. Но через час орудие уже должно стоять на позиции. Всё, сержант. Выполняйте.

Приказ Мотовилова не обрадовал артиллеристов, но, как он заметил, особо и не огорчил. Ещё бы, могли бы и в овраг отвести, а тут – на позиции, полное доверие. Да ещё и двойная порция горячей каши с тушёнкой.

Двадцать два снаряда – это уже кое-что. Если учесть, что это кое-что к ничему, то – уже много. Но если Старцев, которому он поручил доставить с полустанка снаряды, успеет обернуться до подхода немцев, то первый бой артиллерийским усилением худо-бедно, но всё же будет обеспечен. Если только сержант – не болтун и умеет стрелять из своей калеки-пушки.

– Прицел-то в порядке? – на всякий случай поинтересовался Мотовилов, когда артиллеристы прикончили кашу и принялись за ломы и лопаты.

– Прицел в порядке. И целиться есть кому, – ответил сержант и снова скупо улыбнулся.

Сержант уже начинал нравиться Мотовилову. Люди вокруг него бегали, как заведённые, каждый знал своё место, слушались беспрекословно. Бойцы младшего лейтенанта Старцева, которые поступили во временное подчинение командиру расчёта, тоже вскоре были приставлены к делу, освоились и быстро отрывали основной окоп, ровики для огнеприпасов и расчёта.

Сержант выбрал место для огневой на склоне неглубокой лощины, уходившей в лес. Лощина надёжно прятала орудие, укрывала справа и слева, таким образом предохраняя от флангового огня. Дорога на той стороне речки с позиции открывалась достаточно широко, к тому же метрах в пятистах насыпь делала поворот и некоторое расстояние тянулась вдоль фронта. Деревья и кустарник впереди пришлось подчистить. Берёзы и ольхи тут же распилили и растащили на землянки и траншейные перекрытия. Ветки пошли на маскировку.