Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 18 - [34]

И вот я стала выкидывать изгаженное белье в помойку. Готовить для старухи мне тоже не хотелось, и я разводила ей кипятком пюре и лапшу быстрого приготовления, а сама ела деликатесы, пила соки и компоты.

Мне стала нравиться моя жизнь, и я тратила деньги налево и направо. Я с радостью думала, что теперь могу многое себе позволить. Вся моя комната была завалена туфлями, босоножками, одеждой и бижутерией. Одно меня злило – то, что, имея кучу денег и нарядов, я должна была сидеть рядом с Раисой Максимовной.

От всей той гадости, которой я ее кормила у нее приключился запор, и она корчилась в коликах, а я ей зло говорила: “Ничего, меньше гадить будешь, а то уже почти простыней не осталось”.

Вечером я поехала к девчатам, там я познакомилась с одним парнем, и мне было так хорошо, что совершенно не хотелось возвращаться к боль ной старухе. Была пятница, и мы всей компанией поплыли на остров “Кораблик”, там мы пробыли до понедельника.

Мне очень хотелось понравиться своему новому другу, и я изображала из себя богатую девушку. Сорила деньгами, покупая на всю компанию французское шампанское и фрукты.

Когда я наконец пришла домой, Раиса Максимовна тихо стонала. Я подсунула под нее тряпки и попыталась напоить кефиром. Но она обрыгала постель и мою новую кофточку.

Не знаю, как так случилось – видимо, я сильно разозлилась, – но я отхлестала ее по щекам. В квартире стояла вонь, и мне хотелось все бросить и сбежать.

Потом я переоделась и ушла, сказав ей: “Я тебя проучу, коза старая”.

Я не думала не возвращаться, но опять все сложилось так, что я не пришла домой. Себя я утешала мыслью о том, что нет ничего страшного в том, что бабка поголодает немного, ведь некоторые люди даже лечатся голодом.

Через два дня, когда я открыла дверь, Раиса Максимовна лежала тихо, будто в глубоком обмороке. Я испугалась и стала ее трясти. Неожиданно она открыла мутные глаза и совершенно четко сказала: “Как я тебя ненавижу, ты же не человек, а самое настоящее скотское отродье. Я проклинаю твое чрево, жри и давись. Жри и давись, будь свиньей, ведь ты и есть свинья…”

Больше она ничего не сказала. Может быть, я и плохой медик, но отличить мертвого человека от живого могу.

Раиса Максимовна умерла. Я переодела ее во все чистое. Убрала в комнате и стала думать, как мне теперь быть.

Потом я решила. Бабке восемьдесят пять лет, вряд ли ее будут анатомировать, чтобы узнать причину смерти. И если ее даже вскроют, я ведь ее не травила, а что желудок пустой, так пусть еще докажут, что это я ее не кормила, может, она сама не желала есть.

Я позвонила ее дочери в Израиль и сказала, что ее мать умерла во сне, без мучений. А еще сказала, что мы очень друг к другу привязались и что я не могу себе найти места от переживаний.

Утром из Израиля прилетела Агния, чтобы похоронить свою мать.

Она и вправду решила, что я была последней опорой и отдушиной для ее матери. Трехкомнатную квартиру она отдала мне, оформив дарственную.

Поплакав, Агния улетела назад, в Израиль.

С этого дня каждую ночь мне стала являться покойница, она мне мерещилась то в одном, то в другом углу.

Что-то невероятное произошло с моим организмом, я стала есть так много и так жадно, что вес мой рос не по дням, а по часам. Я уверена, что это на меня действует проклятие покойницы. Я погибаю, я заплываю жиром, и вот я решила снять со своей души груз. Если мне суждено умереть, то я не хочу умирать с грехом, который терзает мою душу.

Помолитесь обо мне и не осуждайте меня, ведь я искренне раскаиваюсь в том, что натворила».

Красавица, мне тебя будет не хватать (исповедь)

Из письма:

«Пишет Вам совершенно отчаявшийся человек. Несколько раз я уже пыталась Вам написать, но потом рвала свое письмо.

Если бы Вы только знали, как трудно рассказать о том, что искалечило мою жизнь, а потом превратило ее в кромешный ад.

Богом прошу прочитать мое письмо и не осуждать меня за то, что произошло.

Мне двадцать три года, зовут меня Аня, так же, как звали Вашу маму (об этом я узнала из Ваших книг).

У меня есть ребенок, инвалид с рождения, и больше, пожалуй, уже нет ничего и никого. Каждый мой день и час наполнен страданием, я выдохлась, и я совершенно не хочу жить. Если Вы не откликнетесь, я просто уйду из этого мира, забрав с собой свою дочь, чтобы и она тоже не мучилась.

Иногда мне кажется, что это просто страшный сон и когда-нибудь я проснусь и весь этот ужас уйдет вместе с ночью.

Когда мне было шестнадцать лет, мы с отцом поехали к бабушке. Она прислала письмо, в котором умоляла папу приехать к ней проститься, так как она тяжело болела и врачи сказали, что жить ей осталось примерно месяц.

Мама с нами поехать не смогла: не на кого было оставить скотину.

До бабушки нам нужно было ехать на поезде три дня. Папа мой служил в нашем городе и здесь познакомился с моей мамой. После армии он к своим родителям не вернулся. И вот че рез много лет мы ехали к его маме, чтобы она могла перед смертью повидать своего сына.

Чтобы осуществить эту поездку, наша семья влезла в долги.

Ехали мы с отцом в купе, так как других билетов не оказалось. Впервые в жизни я поехала так далеко, и мне было радостно от ощущения чего-то нового.