Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 01 - [2]

Однажды к Ларисе пришла женщина, которая попросила приворожить любовника. Лариса ей много чего насоветовала, например, отпеть своего любовника девять раз и прочую чепуху в таком же духе. В итоге Лариса переплела реальные обряды со своими фантазиями и завязала все в одни жуткий узел, который не так-то легко было распутать. И вот дух отпетого, но живого человека стал преследовать незадачливую знахарку, и только умелая работа моей ученицы помогла уничтожить этот сгусток черной энергии. Мораль этой истории такова: никогда не шутите с магией, не смейтесь над тем, что вы не знаете,  – в противном случае вы обязательно будете рано или поздно наказаны. Никогда не давайте необоснованных советов, помните, что есть грань, через которую нельзя переступать.

Мне приходит много писем, в которых меня спрашивают: если во сне является покойник и что-то советует сделать, следовать его совету или нет? Помню, одна женщина обратилась ко мне за советом. Дело в том, что на протяжении длительного времени к ней во сне являлась ее покойная мать и твердила: «Продай дачу, доченька». Но на продажу она никак не могла решиться, так как это было ее единственное богатство. Да и без кормилицы-земли она не мыслила своего существования, ведь на огороде она выращивала и овощи, и ягоды, росли вокруг дома и фруктовые деревья. Женщина мучилась, а мать продолжала являться к ней каждую ночь и говорила лишь одну фразу: «Продай дачу, доченька». Женщина была в растерянности и не знала, как поступить. Может быть, наплевать и забыть обо всем, ведь сны бывают и пустыми? Женщина обратилась ко мне, я вызвала дух ее покойной матери и услышала лишь три слова: «Пусть продаст дачу». В общем, я посоветовала своей посетительнице дачу продать. Каково же было мое удивление, когда месяцев через пять снова пришло письмо от этой женщины.

«Наталья Ивановна,  – писала она,  – я все же не решилась продать дачу. И меня можно понять: деньги уйдут, а без земли я не мыслю своего существования. Но зря я ослушалась мать и не последовала вашему совету. Дача у меня сгорела дотла – замыкание проводки. Теперь я просто с ума схожу, кляну себя на чем свет стоит. Почему я такая дура?!»

Вот такой был случай.

А вот вам еще один пример. Встретила меня как-то очень старая женщина, стала обнимать и целовать руки. Я удивилась, так как до этого ни разу ее не видела. Я стала расспрашивать ее, откуда она меня знает, она же мне в ответ: «Тебя не видела до этого, зато я знавала твою бабушку, это я ей кланяюсь через тебя. Я ей всей жизнью обязана, да и счастьем тоже».

Рассказала она мне свою историю:

«Помер у меня муж:, молодой был, сильный, красивый. Его кедром задавило, он шишковал да так на жизнь и зарабатывал. Я с ума стала от горя сходить, пыталась руки на себя наложить, дети стали не милы, их бы все души на его одну обменяла не задумываясь. От горя я буйной стала, волосы на себе рвала и выла целыми днями. Дети под лавки забьются и сидят, как сверчки, боятся вылезти, а я все зло на них вымещаю, грешная. Думала, если бы не они, я бы с ним в тайгу пошла, глядишь, уберегла бы, не погиб бы он тогда, может быть. И вот соседка дала адрес твоей бабушки и сказала: „Она и от тоски полечить может, а захочет, и мужа к тебе вызовет, поговоришь с ним“.

Я мигом собралась, последнего петуха в сумку – и айда. Зашла, помню, к твоей бабушке, она – ни здравствуйте, ни проходите, уставилась и смотрит. А потом сказала, как будто ушат холодной воды на голову вылила: «Что, красавица, у детей последнего петуха забрала? Как вы, бабы, мужиков своих любите, детей бы так любили. Ух! Глаза бы на таких не смотрели. Ты когда младшего на колени брала? Забыла, поди? Иди-ка ты к детям да покорми их, а не таскайся по бабкам, не носи из детских ртов еду по чужим избам. Дети завсегда должны быть матерям дороже, чем мужики». Я как поняла, что меня гонят,  – и в рев. В ноги к твоей бабке кинулась. «Помоги,  – прошу ее. – Вызови ко мне Иванко». В общем, умолила. Посадила она меня в угол, дала Псалтырь и говорит: «До ночи читать будешь. А я тебе оберег ставить стану». Бабушка твоя золу кипятила, ключи по комнате раскидывала, круг чертила, свечи жгла, шторки то закроет, то откроет. Собаку с цепи спустила и сказала: «Иди отселя, придешь завтра, сегодня можешь помешать мне». И собака ушла из дому. Я удивилась, а она говорит: «Маловерная ты, а еще по такому делу пришла. Да если я вздумаю, три мужа будут при мне и друг друга видеть не будут, а ты собаке удивляешься».

Ночью поставила меня бабушка твоя в круг и говорит: «Как придет твой муж:, руки к нему не тяни, а то задавит. Долго его не держи, ему тяжело, да и мне тяжко будет. Что нужно, спроси, да помни – руки к нему не тяни».

Стала бабушка его звать. Он и заходит, одет, в чем похоронили, в глаза не смотрит, встал рядом с кругом и голосом глухим да тихим говорит: «Что меня подняла? Зачем?» Я тут заплакала: «Ты там лежишь, а я одна, у меня для детей морковки нет, не то что хлеба. Не могу без тебя, все равно вместе будем». Он мне и говорит: «Слушай мой наказ да не перебивай, мне дюже тяжело. Скоро тебя безногий сватать будет, другого шанса у тебя жизнь устроить не будет, так что не упусти. А детей ставить на ноги нужно. Выходи за безногого». Я тут как заору: «Я тебя люблю, и мне никого не надо!» И, не помня себя от горя, протянула к нему руки. Он и поднял взгляд: боженьки, а глаза-то у него без зрачков! Бабушка твоя свою книжку как захлопнет: ветер по избе пронесся. Иванко, или кто это был, пропал.