Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул - [110]
Сродство эпическихъ частей безспорно. Сомнѣніе можетъ только возникнуть относительно той части, какую я отожествилъ съ собственно заговоромъ, — лирической. Правда, сходство между ними очень небольшое. Одна только послѣдняя строчка можетъ быть сопоставлена съ рядомъ параллелизмовъ первой пѣсни. Однако, мнѣ кажется, что сравненіе въ родѣ — "колосочки — якъ пирожочки" — и могло дать толчекъ всему ряду параллелизмовъ, какіе мы находимъ во второй пѣснѣ. Конечно, при этомъ необходимо допустить существованіе цѣлаго ряда промежуточныхъ редакцій,
323
въ чемъ нѣтъ никакого сомнѣнія при широкой распространенности пѣсни и обряда, распространенности почти общеевропейской>{1181}). Сначала въ нихъ еще сохранялось первоначальное сравненіе. Потомъ оно затерялось въ рядѣ новыхъ, созданныхъ по его образцу, и, наконецъ, выпало. Считать сравненіе — "колосочки — якъ пирожочки" — первоначальнымъ побуждаетъ меня рядъ аналогій изъ разобранныхъ выше заговоровъ. Мы уже видѣли, что въ заговорныхъ параллелизмахъ, какъ бы они разнообразны и отвлеченны ни были, всегда надо искать основного, въ которомъ параллель проводится между желаннымъ и какимъ-нибудь реальнымъ явленіемъ, имѣющимъ непосредственное отношеніе къ соотвѣтствующему симпатическому обряду. Иногда этотъ основной параллелизмъ, благодаря наплыву новыхъ, случайно набранныхъ, потомъ утрачивался (ср. хотя заговоры отъ воровъ). Прикладывая тотъ же методъ изслѣдованія къ пѣснѣ, мы видимъ, что въ болѣе пространномъ варіантѣ нельзя указать такого ядра. Параллелизмъ же "колосочки — якъ пирожочки" вполнѣ можетъ быть признанъ таковымъ. Откуда могло взяться такое сравненіе? Вспомнимъ, что обрядъ калядованія сопровождается обильными подачами калядовщикамъ съѣстныхъ припасовъ. Даютъ и пироги. Первоначально, мнѣ думается, когда смыслъ всего плужнаго обряда былъ еще для всѣхъ ясенъ, только пироги и подавались. Полученіе пироговъ — смыслъ и завершеніе обряда. Калядовщики изображали въ плужномъ дѣйствіи начало запашки. Полученіе пироговъ результатъ запашки. Такимъ образомъ, полученіе пироговъ изображало въ обрядѣ будущій хорошій сборъ хлѣба. Поэтому-то калядовщики такъ рѣшительно и заявляютъ:
Мы теперь смотримъ на такія присказки калядовщиковъ, какъ на шутки веселящейся молодежи. Но подобныя угрозы нѣкогда имѣли вполнѣ серіозный характеръ, такъ же, какъ
324
серіозенъ и значителенъ былъ и весь обрядъ. Вѣдь для калядовщиковъ полученіе или неполученіе пирога тогда означало не бо́льшую или меньшую сытость предстоящей пирушки, а означало результатъ всѣхъ его полевыхъ работъ, всю его судьбу въ предстоящемъ году. Поэтому всякій, подающій пирогъ, способствовалъ богатству предстоящаго урожая; всякій отказывающій — недороду. Если послѣ всего сказаннаго и можетъ быть еще сомнѣніе относительно происхожденія самой формулы пожеланія въ разбираемой пѣснѣ, то относительно эпической части ея этого уже быть не можетъ. Эпическая часть развилась изъ обряда, и сейчасъ кое-гдѣ еще исполняющагося. Это плужный обрядъ. Теперь онъ исполняется чаще дѣтьми. Но раньше онъ имѣлъ важное значеніе — обезпеченіе удачи предстоящей запашки и урожая. Во время обряда "пашутъ землю, какъ бы приготовляя ее для посѣва, причемъ пѣснями и тѣлодвиженіями представляютъ процессъ паханія">{1182}). Участвовалъ въ обрядѣ и плугъ, о которомъ поется въ разбирающихся колядкахъ>{1183}). Изъ этого-то обряда и развилась пѣсня. Въ ней, какъ и въ нѣмецкомъ заговорѣ съ мотивомъ пашущаго Христа, первоначально паханіе не приписывалось Христу или святымъ, a пѣвшіе говорили лишь только о своемъ паханіи. На это указываетъ румынская пѣсня. Тамъ во время плужнаго дѣйства въ пѣснѣ поется: … "Шли мы въ одинъ святой четвергъ съ плугомъ о 12 быкахъ, по яровому полю, хорошо вспаханному, отлично засѣянному">{1184}). Потомъ уже дѣйствіе было перенесено на святыхъ. Причину такой замѣны мы уже знаемъ по заговорамъ.
Такъ вѣ заговорахъ и въ колядкахъ вполнѣ самостоятельно развились очень сходные мотивы: и тутъ и тамъ Христосъ пашетъ въ полѣ. Однако, смѣшивать ихъ, какъ это дѣлаетъ Мансикка>{1185}), ни въ коемъ случаѣ нельзя. Мы видѣли, что каждый изъ нихъ развился изъ вполнѣ самостоятельнаго обряда. Разницей обрядовъ объясняется и разница въ самыхъ мотивахъ. Вь одномъ случаѣ паханіе
325
производится съ цѣлью отысканія червей, а въ другомъ — съ цѣлью засѣва поля. И если для Мансикка заговоры съ мотивомъ пашущаго Христа имѣютъ "чисто символическое" значеніе и изображаютъ побѣду надъ діаволомъ (змѣя, червь), и самый мотивъ произошелъ "безъ всякаго сомнѣнія" изъ апокрифическаго разсказа>{1186}), то для меня во всемъ этомъ очень и очень большое сомнѣніе. Въ самомъ дѣлѣ, мы видѣли, что мотивъ пашущаго Христа могъ развиться изъ обряда совершенно такъ же, какъ развился цѣлый рядъ другихъ заговорныхъ мотивовъ. Сближенія, какія находитъ Мансикка между заговорнымъ мотивомъ и апокрифическимъ разсказомъ, ровно ничего не доказываютъ. Центръ апокрифа по списку, на какой ссылается Мансикка, заключается въ разсказѣ о томъ, какъ Христосъ увидѣлъ въ полѣ пахаря, взялъ у него плугъ, провелъ три борозды и, благословивши плугъ, опять отдалъ его владѣльцу. За этимъ слѣдуетъ похвала, въ которой перечисляется рядъ предметовъ съ эпитетомъ «блаженный», къ какимъ прикоснулся Христосъ. Въ апокрифѣ Христосъ проводитъ три борозды. Мансикка подчеркиваетъ, что и въ нѣмецкомъ заговорѣ Христосъ проводитъ три борозды. Какой же выводъ? Какой угодно, только не о заимствованіи заговоромъ изъ апокрифа. Извѣстно, что въ заговорахъ число 3 обладаетъ таинственнымъ значеніемъ, магическимъ. Самые заговоры постоянно читаются «тройчи». Поэтому и число 3 очень часто встрѣчается въ заговорахъ. Нѣтъ ничего удивительнаго, что и Христосъ проводитъ три борозды. Эту подробность, кромѣ того, могло вызвать еще упоминаніе въ томъ же заговорѣ 3 найденныхъ червей, а послѣднее объясняется вліяніемъ другого заговорнаго мотива — "Христосъ съ розами", о которомъ рѣчь была выше. Упоминаніе трехъ червей вызвало и упоминаніе трехъ бороздъ: провелъ три борозды — нашелъ трехъ червей. Но можно еще поставить вопросъ: откуда взялись три борозды въ самомъ апокрифѣ-то? Далѣе, въ одномъ изъ заговоровъ съ мотивомъ нахожденія червя Мансикка отмѣчаетъ сквозной эпитетъ «золотой». И вотъ для него кажется даже
В настоящем выпуске «Трудов ГМИР» публикуются материалы конференции «Феномен паломничества в религиях: Священная цель, священный путь, священные реликвии» (2008), а также статьи, посвященные изучению отдельных собраний ГМИР, истории религии и секулярных идей в России, Западной Европе и Индии. Издание рассчитано на историков, философов, археологов, искусствоведов и музейных работников.
Утро встает над городом. Звонок первого трамвая эхом отдается в воздухе. Вот появился на улице одинокий пешеход. А через несколько минут их уже много. Идет трудовой люд Одессы. Скоро на фабриках и заводах начнется рабочий день. Среди этих людей, спозаранку торопящихся на работу, каждое утро можно встретить и Ростислава Александровича Багмута, человека с необычной и сложной судьбой. Внешне он такой же, как все: днем стоит у станка и волнуется о том, чтобы книга, которую завтра возьмет в руки читатель, была нарядна и красива, а вечером его можно увидеть в клубах, выступающим перед большой аудиторией, или просто в кино, в театре, на залитых огнями бульварах и площадях большого города.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Издание приурочено к 630-летию со дня кончины Алексия, Митрополита Московского. В первой части повествуется о главных вехах жизни святителя и егоединомышленника, друга и соратника – Сергия Радонежского: начиная с участия в объединении Русских Земель, которое было положено при московских князьях Данииле Александровиче и Иване Даниловиче (Калите), и заканчивая наставничеством молодого князя Дмитрия (Донского) в политических и духовных премудростях.Вторая часть издания посвящена деяниям тески Митрополита Алексия – Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, и истории Богоявленского кафедрального собора в Елохове по информации собранной в главных московских архивах.
Последним столпом и одним из самых замечательных предписаний Ислама является хадж, или паломничество в Мекку. Совершение хаджа обязательно хотя бы один раз в жизни, для каждого мусульманина (будь то мужчина или женщина), если он здоров психически и физически и располагает финансовыми возможностями.В этой книге вы сможете узнать почему каждый мусульманин должен совершить хадж, а также куда отправляются люди в паломничество и что необходимо делать во время хаджа.
Пауль Тиллих (1886–1965) — немецко-американский христиански мыслитель, философ культуры. Основные проблемы творчества Тиллиха христианство и культура: место христианства в современной культуре духовном опыте человека, судьбы европейской культуры и европейского чловечества в свете евангельской Благой Вести. Эти проблемы рассматривг ются Тиллихом в терминах онтологии и антропологии, культурологии и ф» лософии истории, христологии и библейской герменевтики. На русски язык переведены «Теология культуры», «Мужество быть», «Динамика веры «Христианство и встреча мировых религий» и другие произведения, воше; шие в том «Избранное.