Заговорщики в Кремле: от Андропова до Горбачева - [110]

Ранняя смерть Андропова и схватка в его стане между Романовым и Горбачевым были теми субъективными факторами, которые вмешались в исторический процесс ресталинизации империи и исказили его, замедлив его ход. Кремлевская знать попыталась и вовсе повернуть его вспять. Назначая Черненко, она брала кратковременный реванш за унизительное и опасное поражение, которое понесла от Андропова.

А о том, что Черненко — не жилец на этом свете, можно было судить уже по его виду на похоронах Андропова: он с трудом поднялся на трибуну ленинского мавзолея; не очень внятно, задыхаясь, скороговоркой произнес надгробное слово; не смог поднять руку, чтобы отдать салют проходящим мимо гроба его предшественника войскам, и все время широко разевал рот и глотал воздух, становясь похожим на извлеченную из воды рыбу. Вряд ли его физическое состояние можно было отнести за счет потрясения, вызванного смертью Андропова, которому Черненко в последние годы жизни Брежнева был никак не другом. Тем более, во всех последующих публичных выходах Черненко выглядел с каждым разом все хуже, потом начал исчезать на недели и месяцы, пока не исчез навсегда.

Все это удивительно напоминало затянувшуюся агонию Брежнева. Зрителю предлагалось посмотреть еще раз уже наскучившую в первом представлении ту же самую пьесу, но с новым исполнителем в главной роли — роль умершего Брежнева исполнял умирающий Черненко. Это было посмертное явление Брежнева, словно бы время пошло в обратном направлении, впечатывая шаги в собственные следы. И когда 1 мая 1984 года живые кремлевские трупы во главе с Черненко с трудом взобрались на трибуну ленинского мавзолея, это было почти инфернальное зрелище. Брежневская эпоха сходила с политической сцены нехотя, с ленцой, наслаждаясь отпущенной ей в черненковский промежуток передышкой. Мертвецы, которых забыли похоронить, притворились живыми и требовали теперь политической реанимации.

Пользуясь выражением Маркса, перед зрителями проходили комедианты миропорядка, действительные герои которого уже умерли. “История действует основательно и проходит множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую формулу жизни, — писал Маркс. — Последний фазис всемирно-исторической формы есть комедия… Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым“.

И в самом деле, трудно было относиться к чехарде кремлевских стариков серьезно. Черненко не был изобретателем этой игры, но рядовым ее участником, несмотря на случайно доставшиеся ему высшие регалии власти. Он был просто наиболее ярким продуктом политического разложения в Кремле. А началось оно задолго до него.

Уже феномен политического долголетия Брежнева, несмотря на физическую и умственную немощь, был поразительным явлением.

Со смертью Брежнева ситуация в Кремле, однако, меняется, и ввиду продолжающего старения партийной верхушки политические изменения происходят в ускоренном темпе. Достаточно сказать, что если за 18 лет пребывания Брежнева в Кремле, в Белом Доме сменилось 5 президентов, то за время Рейгана, в Кремле сменилось уже 4 лидера, из них 3 в течение только первого президентского срока Рейгана находились в инвалидном состоянии, не могли без посторонней помощи ни ходить, ни сесть, ни встать, ни даже застегнуть пальто и были постоянно окружены свитой врачей и ассистентов — подобно тому, как американский президент телохранителями. Их можно было демонстрировать миру в качестве наглядного примера несомненных успехов советской медицины в области геронтологии, но никак не в качестве полноценных руководителей сверхдержавы. Сам Кремль не жалел на геронтологию — как и на армию — средств, хотя доступ к ней был строго ограничен его собственными обитателями. Чтобы убедиться в успехах этой самой передовой и элитарной области советской медицины, достаточно сравнить средний мужской возраст в СССР, который едва дотягивает до 62, с тем средним возрастом, до которого доживают члены Политбюро — к 1985 году — около 77 лет. То есть члены Политбюро на 15 лет больше! Это к вопросу о социальном равенстве при “развитом социализме". В Кремле что ни человек то рекорд, и кремлевские возрастные показатели вполне достойны войти в знаменитую книгу мировых рекордов Гиннеса.

В самом деле, если во время Второй Мировой войны Сталин возглавлял одно из самых молодых правительств в мире, то в первой половине 80-х годов в СССР было самое старое руководство, чем где бы то ни было в мире и чем когда бы то ни было в России.

К примеру, если Брежнев был самым старым за всю тысячелетнюю русскую историю руководителем, умершим в своем кабинете, то Черненко достиг высшего поста в самом преклонном возрасте (72!), чем кто бы то ни было из его предшественников за ту же тысячу лет русской истории. Напомним для сравнения, что Хрущев был снят в 70 лет под предлогом “преклонного возраста".

В 1985 году в Кремле были самые старые за всю советскую историю премьер (Тихонов — 80 лет) и министр иностранных дел (Громыко — 75), а умершего за полтора месяца до смерти Черненко самого старого русского Министра Обороны маршала Дмитрия Устинова сменил другой маршал 73-летний Сергей Соколов. В таком почтенном возрасте еще никто не попадал на эту ключевую для сверхдержавы должность. Из 117 министров и председателей государственных комитетов больше четверти было старше 70-ти лет. Причем большинство получило свои министерские синекуры при Хрущеве, либо в самом начале брежневской эры. Самый старый из них, Ефим Славский, 1898 года рождения, бессменный в течение почти трех десятилетий министр среднего машиностроения, был назначен на этот пост вскоре после смерти Сталина и ответственен за производство ядерного оружия. Не удивительно, что это та область, в которой Советский Союз начал катастрофически отставать в последнее десятилетие от США, и к развитию американской технологии относится со средневековым ужасом — как к-“черной магии".