Заговорщица - [11]

Пардальян говорил, а сам не отрывал глаз от лица собеседника.

— Вы во многом правы, — медленно произнес молодой герцог Ангулемский. — Я всегда был уверен, что мой дядюшка-король умрет не своей смертью. Ему воздастся за то зло, что он причинил многим и многим людям. Но если бы я мог вмешаться, я остановил бы Жака Клемана. Нет, Пардальян, мне претит сама мысль об убийстве.

— Итак, монсеньор, если бы вы могли, вы остановили бы руку с кинжалом, занесенную над головой короля Франции?

— Да, и я попытаюсь сделать это! — глухо ответил Карл.

Пардальян покачал головой и с улыбкой прошептал:

— Похоже, Гизу в ближайшее время не стать королем Франции…

— Что вы хотите сказать? — удивился юноша.

Но шевалье вместо ответа схватил его за руку и до боли сжал: дверь особняка отворилась. Из дома вышел монах в низко надвинутом на лицо капюшоне и медленно зашагал в их сторону.

— Я хотел сказать, монсеньор, — прошептал шевалье, — что от вас зависит в данный момент судьба не только Франции, но и всего христианского мира. Видите, сейчас монах поравняется с нами… Если вы дадите ему уйти, завтра ваш дядя король Генрих III будет заколот кинжалом и герцог де Гиз взойдет на французский престол… Монсеньор, сама судьба сейчас встретится с вами!.. Я вмешиваться не буду, останусь только свидетелем… Принимайте же решение, принц!

Пардальян прижался к стене и демонстративно скрестил руки на груди. Монах прошел мимо… Герцог Ангулемский встряхнул головой, словно отбрасывая ненужные сомнения, быстро шагнул вперед, положил руку на плечо монаха и произнес:

— Святой отец, позвольте поговорить с вами!

Монах остановился, поднял голову и довольно высокомерно, как человек, уверенный в покровительстве высших сил, заявил:

— Что вам угодно? Если вам нужен мой кошелек, сразу скажу, денег у меня нет и никогда не было. Если вам нужна моя жизнь, учтите, она не принадлежит ни мне, ни вам, а только Господу.

Пардальян, наблюдая за этой сценой, беззвучно прошептал:

— Король Франции может спать спокойно! Сын Мари Туше спас ему жизнь…

— Мне ни к чему ни ваш кошелек, ни ваша жизнь, — спокойно ответил герцог Ангулемский. — Прошу вас, уделите мне лишь несколько минут для беседы.

— Дайте дорогу! — резко ответил монах. — Пропустите, ибо сегодня ночью я буду разговаривать только с Господом.

Пардальян понял, что пора вмешаться. Он шагнул вперед и воскликнул беззаботно и весело:

— Что же это вы, господин Жак Клеман? Не хотите поболтать с добрыми друзьями?

Монах вздрогнул; на его бледном лице появился румянец, улыбка преобразила сурового Жака Клемана. Он протянул шевалье руку и с искренней радостью произнес:

— Господин Пардальян, неужели это вы?

— Конечно, я! А со мной — герцог Ангулемский…

— Какое совпадение! — прошептал монах. — Оба — жертвы Екатерины Медичи и царя Ирода… Вот кто возрадуется, когда кровь последнего из Валуа обагрит плиты святого собора! Господа, в ваших душах я найду поддержку, ибо ненависть питает ненависть, а мы ненавидим одинаково…

— Пошли! — без лишних слов пригласил монаха Пардальян. — Крестный ход крестным ходом, а стаканчик пропустить не помешает.

Жак Клеман кивнул головой в знак согласия, и все трое двинулись к маленькой харчевне. Входная дверь была уже закрыта, но служанка, как и обещала, не заперла конюшню. Они прошли во двор, поднялись на второй этаж по шаткой лесенке и оказались в комнате, что занимал Пардальян.

Через несколько минут они уже сидели за столом, при неверном свете коптящей свечи. Нашлись и несколько бутылок доброго вина, прекрасного божанси с берегов Луары.

Пардальян разлил вино и залпом выпил свой стакан. Жак Клеман лишь отведал немного и с неудовольствием покосился на бутылку — он привык пить воду… Однако бледное лицо монаха немного оживилось.

— Вино согревает сердце, — сказал он, — но более всего мне греет душу встреча с таким другом, как вы, шевалье де Пардальян. Знаете, в тяжелые минуты, когда отчаяние подступало ко мне, я всегда вспоминал о вас… Я помню вашу улыбку, помню, как вы утешали меня… Память моя не сохранила облика матери, и я никогда не видел отца. Но иногда я мечтал о том, что у меня есть старший брат, и представлял вас, шевалье! Помните тот день, когда я делал бумажные цветы у монастырской стены, а вы подошли ко мне и заговорили с несчастным ребенком?

— Конечно! Я ничего не забыл! — ответил Пардальян.

Прошлое снова вернулось к нему, и он почувствовал неизъяснимое волнение.

— Вы так просто, по-дружески побеседовали со мной, — продолжал Жак Клеман. — Потом мы снова встретились… в тот ужасный день… кровавый праздник святого Варфоломея в Париже… Вы проводили меня к могиле моей матери. С того дня ваш образ навеки остался запечатленным в моем сердце… А вы совсем не изменились; глаза у вас по-прежнему добрые, и лицо светится отвагой… кто раз вас увидел, уже не забудет… Поэтому я сразу узнал вас в таверне «Железный пресс», да и как я мог не узнать своего единственного друга?!

Жак Клеман горестно вздохнул:

— Сегодняшняя ночь — возможно, последняя в моей жизни! Роковой час близок! Поистине по воле Провидения увиделся я сегодня с человеком, что для меня дороже всех на свете… И надо же было судьбе свести нас с вами в такую минуту! Пардальян. сердце мое замирает, когда я думаю о той, которую так люблю… о моей матери. Шевалье, я отомщу тем, кто убил ее!.. Расскажите мне об Алисе де Люс: ваши слова придадут мне силы, и рука моя не дрогнет…