Заговоренный меч - [87]

— И все же разве только война разрешает споры между народами?.. У нас говорят, что «теплым словом даже змею можно вызвать из норы». Не верю я, что нельзя найти общий язык с детьми моей дорогой сестры Аккозы!..

Молча слушавший этот разговор хан Джаныбек резко поднял голову:

— С детьми — не знаю… Но найти общий язык с Абулхаиром — это значит дать ему выпить всю свою кровь до капли!

— Но Мухаммед-Шейбани или Султан-Махмуд не станут пить кровь нашего Касымжана! — твердо сказала Жахан-бике. — Они дали в этом клятву своей матери, когда лежала она на смертном одре!..

Хан Джаныбек с удивлением посмотрел на нее. Он впервые слышал об этой клятве.

* * *

В прошлом году, в начале осени, после празднества, устроенного купцом аль-Тарази, Аккозы приехала в Яссы, чтобы в мечети заказать специальную молитву и принести положенные жертвы во спасение своих двух сыновей от дурного глаза и болезней. В виде подаяний ханум раздала муллам, мюридам и убогим десять кип шелка и бархата, две арбы урюка и изюма, принесла в качестве жертвы сорок баранов, пять упитанных нежеребых кобыл и только после этого возвратилась в свой шатер. Войдя туда, она свалилась без чувств и больше не могла подняться…

Приглашены были различные знахари и волхвы. Они спорили, пререкались друг с другом, но так и не смогли определить род болезни, постигшей ханум в святом городе.

Когда Жахан-бике, извещенная отцом, приехала в Яссы, Аккозы была уже при смерти. В иссохший скелет превратилась одна из первых красавиц Абулхаировой Орды в течение одной недели. Жахан-бике, увидев сестру в таком состоянии, бросилась к ней и не могла сдержать рыданий. Аккозы едва слышно прошептала:

— О сестра… Мне не хочется предстать на том свете с грузом грехов!..

— Что же ты хочешь? — тихо спросила Жахан-бике.

— Я знаю некоторые тайны и хочу поведать их тебе, но только наедине. Не сможешь ли беречь их как собственную душу?..

— Зачем ты говоришь так, Аккозы?.. Разве твоя тайна не моя тайна? Разве не примчалась я к тебе по первому твоему зову?

Аккозы сжала ей руку и попросила выйти всех посторонних.

— Говори, мы одни! — сказала Жахан-бике.

— В моей смерти никто не виновен, кроме меня самой!.. Она говорила через силу. — Наверно, и до вас докатились сплетни, распространяемые обо мне. Ты знаешь, какую клятву дала я на хлебе и Коране после вести о смерти батыра Орака. И вот Орак оказался жив, а любовь оказалась сильнее его нынешнего уродства и сильнее шариата. Я дважды встречалась с моим несчастным батыром. Не могла я запятнать честь моих сыновей и выпила зелье, приготовленное одним знахарем… Вот и все!..

Тут же по просьбе умирающей приглашены были ее сыновья Мухаммед-Шейбани и Султан-Махмуд. Они искренне любили мать и сидели притихшие, испуганные.

* * *

— Дети мои! — сказала она, взяв их за руки. — Я покидаю вас… А перед уходом хочу просить исполнить одно мое желание…

Жестокосердый и решительный Мухаммед-Шейбани вдруг заплакал, за ним заревел и юный Султан-Махмуд. Мать гладила их по голове слабеющей рукой, пока они не притихли.

— Выслушайте мою просьбу!.. — У Аккозы словно вдруг прибавилось сил, и она приподнялась на локте. — Вот моя дорогая сестра Жахан. Когда-то вместе с нею нас привезли из далекого Тарбагатая на чужбину. Может быть, потому, что были мы здесь совсем одни среди чужих людей, но мы всегда оставались родными друг другу. Сколько бы ни враждовали наши мужья и наши отцы, ничего, кроме глубокого родственного чувства, не питали мы одна к другой. И теперь, я требую от вас никогда… вы слышите… никогда не поднимать мечь на ее сыновей, и прежде всего на султана Касыма, который рано или поздно станет казахским ханом!..

Братья сидели ошеломленные и не знали, что им говорить.

— Да, она возьмет ту же клятву с Касыма, и горе будет тому из вас, кто нарушит ее!.. — Аккозы показала пальцем на небо. — Материнское проклятие оттуда равноценно божьему проклятию!.. О, я знаю, что в вас течет ханская кровь и жестокость к людям гнездится в ваших сердцах. Здесь уж я бессильна что-либо изменить. От прадедов на вас это проклятие. Но не смейте поднимать руку на брата своего Касыма, если не хотите совершить смертный грех. Дайте клятву мне в этом на Коране!..

Она вынула из-за занавески Коран и пшеничную лепешку, подала сыновьям. Они поцеловали хлеб и книгу, принялись вслед за матерью читать молитву…

В тот же день Аккозы отошла в иной мир. Все вокруг плакали, потому что искренне любили ее. Даже Абулхаир не мог отказать ей в высоком благородстве.

Оба юноши — Мухаммед-Шейбани и Султан-Махмуд — проводили тетку Жахан далеко в степь и при расставании молча склонились перед ней, словно подтверждая свою клятву матери. У Жахан-бике осталось теплое чувство к ним, на них перенесла она любовь к сестре.

* * *

Об этой клятве рассказала она сейчас мужу и сыну.

— Ладно, раз дана клятва, пусть будет так! — жестко сказал хан Джаныбек. — Мы не из тех, кто нарушает данное слово. Пускай дружат хоть всю жизнь Мухаммед-Шейбани и наш Касым. Рано или поздно, но именно Мухаммед-Шейбани займет трон Абулхаира, а Касым — мой наследник. Был бы неплох в будущем союз между ними. Однако будет ли так?..