Заговор Важных - [107]
— О! Кто же тебе рассказал? — Гастон, похоже, был слегка уязвлен. — А о том, что госпожа де Монбазон принесла извинения, ты тоже знаешь?
— Ну, мне говорили, что ей придется это сделать. Так, значит, извинения принесены? И как все прошло?
— Хуже некуда. Разряженная в пух и прах герцогиня явилась во дворец Конде и высокомерным тоном зачитала перед принцессой текст, написанный кардиналом и госпожой де Шеврез. Она держалась так вызывающе дерзко, так явно насмехалась над присутствующими, что принцесса попросила ее перечитать текст с должным выражением. Текст был пришпилен к вееру Монбазон, чтобы она не забыла слова. Словом, все, кто присутствовал при той сцене, нашли зрелище смешным и прискорбным. Звучало это примерно так. — И Гастон, поджав губы, заговорил фальцетом: — «Сударыня, я пришла сюда заявить, что совершенно невиновна в той злобной выходке, в коей меня обвиняют. Ни один порядочный человек не стал бы возводить на меня подобную клевету».
Луи фыркнул, чтобы не расхохотаться, но Гастон неожиданно остался серьезным.[69]
— Извинения дурацкие и к тому же бесполезные. На следующий день, когда королева и принцесса Конде отправились в сад Тюильри отведать мороженого у Реньяра, туда, разодетая как павлин, под ручку с Бофором прибыла герцогиня де Монбазон. А ведь еще накануне регентша предупредила герцогиню, чтобы та не показывалась ей на глаза, когда она находится в обществе принцессы Конде! Разгневанная регентша при всех попросила Монбазон удалиться, но та дерзко отказалась. Тогда удалились королева и принцесса.
— Монбазон ослушалась королевы?
— Да, — утвердительно кивнул комиссар. — Случай настолько возмутительный, что просто не мог остаться без последствий. На следующее утро дежурный офицер вручил Монбазон письмо от юного короля. В письме говорилось примерно следующее:
Кузина,
Моя матушка-королева изрядно недовольна выказанным вами неуважением к ней, что побуждает меня просить вас немедленно отправиться в Рошфор, где вам надлежит проживать до тех пор, пока не получите от меня иного распоряжения.
— Значит, ее больше нет при дворе?
— Именно так. Но Бофор, разумеется, здесь. Я слышал, он в ярости, перестал разговаривать с королевой и пытается ставить подножки всем ее друзьям и друзьям Мазарини и вся чески их задевает. Но я даже не подозревал, что он хочет убить кардинала. Своими дурацкими выходками он мог заработать ссылку, но, задумав убийство, он рискует головой!
— Кажется, мы приближаемся к развязке, — задумчиво произнес Фронсак. — Если сегодня вечером выиграем мы, герцогиня де Шеврез лишится своих когтей. Словом, я пошел, пусть твои церберы освободят меня.
— Подожди! Ты немного разбираешься в театре. Здесь у меня сидит некий Жан-Батист Поклен, задержанный вчера за долги, и я не знаю, что с ним делать. Ты его знаешь?
— Мольера? Разумеется! По мнению Монтозье, он станет великим актером. Сколько он должен?
— Задолжал двадцать ливров владельцу «Блистательного театра». Ему не повезло, он только что, а точнее, в июне подписал договор о создании собственной труппы!
— Послушай, уверен, если попросить, Монтозье заплатит его долг. Предложи Лафема ссудить ему денег, он ведь бывший фокусник и, конечно, с пониманием отнесется к Мольеру. Теперь, когда он больше не судья, он может заняться благотворительностью, тем более она наверняка зачтется ему на том свете, и он сможет искупить жестокости, учиненные по его приказу. Когда все закончится, я поговорю с маркизом. И поскорее освободи Поклена, в тюрьме он только время теряет.
Луи простился с Гастоном, полицейские пинком вышвырнули его на улицу, и он отправился шататься по городу, делая вид, что разыскивает пресловутого Фронсака. К пяти вечера он вернулся в трактир «Два ангела».
Устроившись за столом перед вкусно пахнущим блюдом с куропатками, он увидел, как к нему с грозным видом, положив руку на эфес шпаги, приближается Эшафот.
— Эй, Виселица! Говорят, тебя сегодня схватили, а потом отпустили? В чем дело?
— Да ни в чем! — равнодушно пожал плечами Луи. — Какому-то дурню из Шатле я показался подозрительным. Я сидел возле церкви Оксеруа, высматривая Фронсака, а он тут как тут! Оказывается, он еще вчера меня приметил, когда я дежурил возле Шатле. Он обыскал меня, меня сволокли в Шатле, поколотили, но я притворился идиотом, и в конце концов они меня выпустили. У меня же не было оружия!
— Отлично сыграно!
Кажется, Эшафот поверил ему. Он дружески хлопнул Луи по плечу:
— Пошли к остальным, поговорим о сегодняшнем вечере. Тебе укажут твое место.
Луи подчинился. После распределения ролей вино потекло рекой, однако Эшафот бдительно следил за тем, чтобы никто не напился до потери сознания. Но до песен дело все-таки дошло, и каждый постарался внести свою лепту в куплеты про ненавистного кардинала:
— Нет, нет! — завопила в ответ вся шайка.
Громче всех вопил Луи, исполнявший свою роль со всей возможной серьезностью. Даже Эшафот впечатлился тем, как близко к сердцу принял их дело новобранец. Поразмыслив, он решил, что, пожалуй, предложит ему должность своего заместителя.
Изучая экономическую историю Европы, французский профессор Жан д'Айон увлекся историей политической и, неожиданно для себя став писателем, начал публиковать роман за романом об эпохе «Трех мушкетеров». Этому бурному периоду, по сей день полному неразгаданных тайн, он посвятил своп знаменитый цикл исторических детективов о Луи Фронсаке.Октябрь 1643 года. Идет к концу Тридцатилетняя война. Дипломаты Франции и других стран готовятся к Мюнстерской конференции, где будут решаться судьбы Европы. И вдруг выясняется, что в самом засекреченном отделе министерства иностранных дел — в шифровальном бюро — орудует шпион, и содержание зашифрованных депеш становится известно врагу.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.