Заговор в золотой преисподней, или Руководство к действию - [35]

Хитровка готовилась к своим торжествам, к встрече великого заступника Григория Распутина. Были собраны деньги, были приготовлены апартаменты, чистила перышки и хитрованская раскрасавица «княжна». Распутину на десерт.

Готовились к встрече Распутина и функционеры так называемого «Славянского дела». Патриотически настроенные буржуазно — помещичьи и торгово — промышленные круги Москвы. Отсюда, из Москвы, им особенно четко виделась зловещая фигура Распутина и, особенно, тех, кто за ним стоит — еврейская община, которая ради своих амбиций готова была разрушить государственность России. Негласным руководителем «Славянского дела», начало которого пошло от знаменитых «Славянских обедов», был один кадетский лидер Брянчиков А. Н. Они готовились по — своему. Готовились тщательно.

К этому времени Распутин изрядно надоел всем. И выход из создавшегося положения виделся один — удаление его с российской сцены.

В Петрограде давно зрел заговор. Причем во всех слоях общества. О высших — и говорить нечего. Там отчетливо видели, что Распутин пустил под откос авторитет царской семьи. А это влечет за собой разрушение государственности. В средних слоях и духовенстве тоже видели в Распутине погибель России. В нижних слоях, оказывается, были свои счеты к Распутину: пьяница, греховодник, темная душа. Кроме того, в народе свято хранили авторитет царя. Царь — помазанник божий, царь — батюшка, заступник и хранитель России. А Распутин — дьявол, пришедший на беду России. На него охотились всюду. Даже на его родине в селе Покровском его пыталась прикончить женщина. Вспорола ему живот ножом. Но… Всякий раз он уходил от смерти. Ему сказочно везло.

О московском покушении на Распутина мало кто знал. И не сохранилось об этом практически никаких свидетельств. Кроме двух совершенно таинственных записей в дневнике Якова Ярошенко, подставного владельца доходного дома на Хитровке в Москве, да в тайных записках отца Гермогена. Эти две записи совершенно идентичны и говорят о том, что московское покушение на Распутина готовилось с ведома духовенства.

У Гермогена в записях значится: «ХитровкаЖ». На букве «Г» поставлен большой крест. У Якова Ярошенко точно такая запись: «ХитровкаЖ». На букве «Г» большой крест.

Руководители «Славянского дела» готовились особенно тщательно. Через доверенных лиц в Петрограде, предположительно это может быть Пуришкевич или кто‑то из братьев Юсуповых, — было прозондировано отношение Государя к устранению Распутина. Были организованы подходы к царю по этому вопросу. Надо было заручиться хотя бы неким знаком, одобряющим заговор. Но знака от Государя не последовало. Зато вдруг стали ощущать явную поддержку его в движении «Славянскоэ дело». Он прямо не выражал своего отношения к щепетильным делам. Он давал понять окольными путями. Поддержку движения «Славянское дело» можно было истолковать как косвенный знак одобрения намерений этого движения против Распутина. Вот об этом сохранился четкий документ: «Сочувствие этой компании проявили придворные круги, сам царь, а также великий князь Николай Николаевич». Царь к этому времени, особенно после вручения ему писем Государыни к Распутину, тоже созрел против старца.

Заговор был развернут широко, продуман тонко, дело должно было совершиться на Хитровке, на самом дне российского общества, и кануть в его бездну.

Примерно в середине марта 1913 года, в год романовских торжеств, Гинцбург посетил Москву с целью ревизии доходного дела на Хитровке. Торговые и финансовые дела он нашел в полном порядке — тихий, но изобретательный Яков Ярошенко знал свое дело. Он представил патрону блестящий отчет и получил его одобрение по всем статьям деятельности. И даже был вознагражден кругленькой суммой за радение. Но вот сердечные дела Гинцбурга оказались в самом плачевном состоянии: патрон узнал о тайной связи своей красотки с Яковом. Сначала он не придал этому особого значения: дело превыше всего! Прикинул в уме и получилось, что не следует ему быть собакой на сене — когда его нет здесь, не все ли равно, с кем спит его «княжна». Лишь бы блюла чистоту, не подхватила какую‑нибудь заразу. Но когда Яков нерасчетливо не дал ему возможности побаловаться с «княжной», упрятав ее на время неизвестно где, Гинцбург обиделся и круто изменил свое отношение к этой истории. Прекрасно осведомленный о всех тонкостях жития на Хитровке, он знал также, что главный ухажер «княжны», прописной уркаган, был ужасно ревнивым. Знал он и то, что заправилами Хитрова рынка от властей были двое городовых — Рудников и Лохматкин. Они «смотрели» здесь за порядком и творили безапелляционный суд и расправу. Их почитали и боялись все обитатели Хитровки от заморыша — огольца до разбойника самого убойного калибра. Эти двое городовых, будучи практически диктаторами на Хитровке, ухитрялись быть с хитрованцами, что называется, накоротке: полное доверие. Взаимоотношения строились по простой схеме — одни убегают и прячутся, другие их ловят и вытаскивают. Каждый делает свое дело. И каждый по — своему прав, и право это соблюда лось свято. Рудников и Лохматкин были для хитрованцев непререкаемой властью. Никто никогда не оспаривал их требований, не вступал в пререкания с ними. Со своей стороны Рудников и Лохматкин никогда зря не придирались.