Заговор в золотой преисподней, или Руководство к действию - [105]

Появившись один раз, эта мысль постепенно укоренилась в его сознании. В очередном послании жене Николай и обмолвился намеком на то, что пора бы хорошенко присмотреться к мирным предложениям Вильгельма. Но для этого, мол, нужен приличный предлог, чтоб не ударить лицом в грязь перед уважаемыми союзниками. Мол, подумай, что можно предпринять в этом смысле.

Послание ушло в Петербург со специальным курьером. Послание ушло, а мысли жгли уставшее сознание. И так и этак прикидывал Николай и получалось, что только беспорядки в Петербурге могут его вывести из этого заколдованного круга. Хоть бери и организовывай эти самые революционные беспорядки!

А что?!

Эта нелепая мысль все более и более казалась реальной и спасительной. Он их организует, беспорядки. Он их и подавит.

И полетела в Петербург Протопопову шифровка по телеграфу: срочно прибыть в Ставку.

С министром внутренних дел к тому времени у царя сложились доверительные отношения. А иначе и быть не может! Министру внутренних дел иной раз приходится давать весьма и весьма деликатные поручения. Протопопов как‑то с самого начала вписался в этот круг забот царя и пользовался абсолютным его доверием.

Первый вопрос царя не застал Протопопова врасплох:

— Ну что там думские?

— Кричат.

— А как новый премьер?

— Милейший человек!..

Царь усмехнулся. Подумал как‑то некстати, что он ни разу еще не принял у себя Голицына. Нового премьера. Да и утверждать не стал новый кабинет. Обошлось на уровне фрейлины Вырубовой. Снова усмехнулся, подумав об этом. И с некоторым облегчением признался себе мысленно, что с таким вот старым и больным премьером сейчас как нельзя сподручнее ему — не докучает реформами. Сопит себе в две дырочки и помалкивает.

Поднял глаза на Протопопова.

— Извольте прочесть это, — Николай взял со стола письмо Вильгельма и протянул Протопопову.

Протопопов пробежал первые строчки и просиял глазами. Это же мечта! Добиться мира с Германией — это неограниченное доверие и поддержка императрицы! Эти мысли привели его в восторг. Он еле сдерживал себя, чтобы не вскочить и не обнять царя.

•— Ну так?.. — покручивая правый ус и пристально всматриваясь в лицо своего министра, тихо молвил Государь. — Вижу — рады. И государыня, знаю, радуется там, и отец Григорий. Вам бы подумать всем вместе…

Протопопов, возвращая бумагу на стол Государя, погас лицом, силясь понять смысл последних слОв его.

— С союзниками что будем делать?.. — как бы подсказал ему царь.

Протопопов опустил глаза в еще большем смятении — на что намекает царь? К чему клонит разговор? И вдруг его осенило: нужен приличный предлог перед союзниками, чтобы отказаться от дальнейшего ведения войны. Царь подождал и задал еще наводящий вопрос:

— Как там социалисты — революционеры? До меня доходят слухи, что готовится большое выступление.

— Да. Поступают данные…

— А если их подтолкнуть? Или даже упредить?

У Протопопова заклинило в мозгах — невероятно! Краем мысли он позволял себе допустить использование выступления революционеров в дипломатии с союзниками. Но чтобы подтолкнуть их или даже упредить! Эт‑то выше его разумения.

— Стянуть в столицу войска? — на всякий случай прикинулся он непонимающим.

— И это тоже, — спокойно отозвался царь. — Но надо… Понимаете?.. Нуте — с, Александр Дмитриевич! Напрягите ваши фантазии…

И Протопопов напряг свои фантазии… В Петербург он возвращался с твердым указанием устроить в столице ре волюционные беспорядки; одновременно и наверняка подготовить их беспощадное и скорое подавление. Для этого усилить полицейский корпус и, если найдут необходимым, подтянуть к городу войска.

Возвращаясь из Ставки Главнокомандующего в столицу, Протопопов не терял времени, прикидывал, кого он подключит к организации фиктивной революции. Зная наверняка настроение Распутина против войны, он решил отвести ему главную роль в этом деликатном деле. Тем более, старец напрямую пользуется поддержкой самой царицы, они с нею в этом деле единомышленники. Им и карты в руки. А в случае неудачи или скандала с него и спрос будет меньше.

По прибытии в Петербург он немедленно явился в министерство и выслушал наиболее срочные доклады. Прелюбопытнейшим показался ему доклад спецслужбы, которая вела охрану Распутина, ну и, разумеется, отслеживала его поведение и деятельность. В докладе говорилось, что с Распутиным имел тайную встречу посол Франции в России Палеолог. И пытался ни много ни мало, а склонить его к продолжению войны с Германией. Зная его влияние на царя. Но хитрый старец так заморочил послу голову, что тот ушел от него ни с чем.

Был еще любопытный доклад о Распутине. В его квартире появилась некая художница, изъявившая желание написать с него портрет. Польщенный старец согласился. Но та не столько занималась портретом, сколько строила ему глазки и старалась соблазнить его. Чтоб заиметь на него влияние. Старый греховодник все понял отлично, соблазнился. Но когда натешился с посланницей английской разведки, вытурил ее со словами: «Я знаю, что ты от меня добиваешься, но ты меня не перехитришь».

В результате французский посол Палеолог и английский Бьюкенен остались с носом. Через Распутина им ничего не удалось. Тогда они переключили свои усилия на Старый царский двор, где верховодила всеми делами мать-императрица. Она и слышать не хотела о примирении с Германией. Но одновременно там страстно желали отречения Николая. Не так его, как ненавистной Александры Федоровны. Ненависть к ней зашла так далеко, что великие князья Николай Николаевич и Петр Николаевич, а за ними и Александр Михайлович тайком сотрудничали с социал — революционерами, видя в них силу, способную от крыть им путь к трону. Как потом оказалось, свалить они свалили Николая II, но потеряли и свои головы.