Заговор в Уайтчепеле - [99]

Веспасия доверяла сердцу Марио. Она не сомневалась в том, что даже по прошествии всех этих лет он не очень сильно изменился. Его мечты были вплетены в нити его души. Но она не доверяла его голове. Корена был идеалистом и видел мир в крупных мазках – таким, каким хотел его видеть. Он не допускал, чтобы опыт притуплял его надежды или демонстрировал ему реальность.

Старая леди заглянула ему в лицо, озаренное страстью и надеждой, и проследила за его взглядом, устремленным на королевскую ложу, которая сегодня была пуста. По всей вероятности, принц Уэльский предавался чуть менее серьезным занятиям, нежели размышления о судьбах обреченных богов Вальхаллы.

– Вы намеренно выбрали «Сумерки богов»? – спросила леди Камминг-Гульд.

Марио уловил в ее тоне серьезность и даже ощущение скоротечности времени и ответил ей столь же серьезно.

– Нет… но мог бы, – негромко произнес он. – Это сумерки, Веспасия, для очень несовершенных богов, которые упустили все свои возможности, растратили огромные деньги, не принадлежавшие им, позаимствованные деньги, которые так и не были возвращены. Из-за этого добрые люди умрут от голода, и это вызывает у жертв не просто гнев. Это пробуждает у простого человека ярость, в результате чего короли лишаются трона.

– Сомневаюсь в этом. – Возражать своему старому другу не доставляло Веспасии никакого удовольствия. – Принц Уэльский должен много денег уже весьма продолжительное время, и вызываемое этим недовольство все никак не достигнет накала, достаточного для того, чтобы произошло то, о чем вы говорите.

– Все зависит от того, у кого он занимал деньги, – произнес Марио с мрачным видом. – У богачей, банкиров, спекулянтов, придворных… Они сознательно рисковали, предоставляя ему займы, и поэтому заслуживают своей участи. Но если кредитор разоряется и тянет за собой в пропасть других, это совсем другое дело.

Лампы медленно погасли, и в зале воцарилась тишина. Однако Веспасия едва заметила это.

– А такое может произойти, Марио? – спросила она.

Оркестр заиграл увертюру, звучавшую довольно зловеще, и пожилая дама почувствовала в темноте легкое прикосновение руки Корены. В нем все еще сохранялась необычайная сила. Прикасаясь к ней, он никогда не причинял ей боль – но разбивал ее сердце.

– Разумеется, это произойдет, – ответил он. – Принц точно так же стремится к самоуничтожению, как боги Вагнера, и он утянет за собой Вальхаллу – вместе со всем хорошим и всем плохим. Но мы никогда не знали, как предотвратить это. Их трагедия заключается в том, что они не желают никого слушать до тех пор, когда исправлять что-либо уже слишком поздно. Но на сей раз в нашем распоряжении имеются дальновидные люди, обладающие практическим складом ума. Англия – последняя из великих держав, которой предстоит услышать голос простого человека, взывающего к справедливости, но, возможно, благодаря этому она узнает все от тех из нас, кто потерпел неудачу, а вам будет сопутствовать успех.

Занавес пополз вверх, обнажив замысловатые декорации на сцене. Веспасия повернула голову и увидела на лице Марио выражение надежды и твердой решимости предпринять еще одну попытку, несмотря на все предыдущие поражения. Он не желал победы другим, и ей вдруг захотелось, чтобы его устремления достигли цели. Уровень морального разложения в стране был чрезвычайно высок, но во многих случаях это было связано с невежеством и слепотой, а не со злонамеренностью или жестокостью. Леди Камминг-Гульд могла согласиться с аргументами Чарльза Войси против наследственных привилегий, но она достаточно хорошо знала человеческую натуру, чтобы понимать, что злоупотребления властью в равной мере затрагивает и монархов, и простых людей.

– Тиранами не рождаются, дорогой мой, – тихо сказала она. – Ими становятся, когда возникает такая возможность, какие бы титулы они себе ни присваивали.

Взглянув на нее, Корена улыбнулся.

– Вы слишком мало думаете о человеке. Нужно иметь веру.

Его собеседница проглотила слезы, скопившиеся в горле, и не стала спорить.

Глава 11

Расставшись с Шарлоттой и Телманом, Питт направился в сторону сахарного завода. Воздух был насыщен тяжелым, тошнотворным запахом, но даже мысль о предстоящей ночной смене не могла отравить вздымавшуюся в груди полицейского радость от встречи с женой, пусть даже и столь короткой. Его любимая была точно такой же, какой воссоздавала ее его память во время долгих ночей: линия шеи, губы, глаза и исходившее от нее душевное тепло.

Томас прошел через заводские ворота. Над ним нависала громада здания, и со всех сторон толкались рабочие. Самому же ему всего лишь нужно было узнать, не нуждаются ли сегодняшней ночью в его услугах. Он заходил сюда почти каждое утро.

– Да, – бодрым голосом ответил ему старший сторож по имени Уолли Эдвардс.

Сегодня он выглядел усталым, и его выцветшие голубые глаза прятались в складках кожи.

– Хорошо, – сокрушенно произнес Питт; сегодня было бы неплохо отоспаться.

– Как твоя жена? – спросил он сторожа.

Тот покачал головой.

– Плохо, – сказал он, пытаясь изобразить улыбку.

– Мне очень жаль, – искренне посочувствовал ему Томас.

Он всегда задавал этот вопрос, и ответ менялся изо дня в день, но супруге Эдвардса становилось все хуже, и они оба знали об этом. Питт немного побеседовал с ним. Уолли чувствовал себя одиноко и всегда пользовался возможностью поделиться с кем-нибудь своими заботами.