Заговор в Уайтчепеле - [112]

– Большинство людей способны на убийство, Питт, если ставки высоки, – даже Исаак Каранский. И если вы об этом не знаете, вам не следует заниматься работой подобного рода.

Томас принял этот упрек. Он нервничал и неправильно сформулировал свой вопрос.

– Вы считаете, он планировал поднять мятеж? Или хотел наказать должников, отказывающихся возвращать деньги ростовщикам? – поправился он.

Лицо Наррэуэя скривилось в гримасе.

– Нет. Я никогда не считал, что он занимается ростовщичеством. Он является лидером группы евреев, заботящихся о своих соплеменниках. Это благотворительность, а не бизнес.

Питт в изумлении смотрел на него. Он не предполагал, что его шефу известны такие подробности, и теперь это вызвало у него некоторое облегчение.

– Харпер полагает, что сможет предъявить ему обвинение. С каждым часом он подбирается к нему все ближе и ближе, – взволнованно произнес Томас. – Его арестуют, если Харпер сумеет сфальсифицировать еще одну улику против него. А с учетом распространившихся в последнее время антисемитских настроений это не составит для него особого труда.

Наррэуэй выглядел утомленным, в его голосе слышалось разочарование.

– Зачем вы говорите мне это, Питт? Думаете, я этого не знаю?

Его подчиненный набрал в легкие побольше воздуха, приготовившись бросить ему вызов, обвинить его в безразличии и пренебрежении своим долгом или даже честью. Однако внимательно вглядевшись в глаза Виктора, он увидел в них разочарование и душевную усталость от постоянных поражений и выдохнул, не произнеся ни слова из того, что собирался сказать. Следовало ли рассказать Виктору правду? Кто он – циник, оппортунист, готовый примкнуть к тем людям, которые, по его мнению, окажутся в конечном счете победителями? Или человек, измученный многочисленными потерями, мелкими несправедливостями и отчаянием, слишком хорошо знакомый с морем нищеты, омывающим берега изобилия? Когда ты продолжаешь вести борьбу, зная, что не сможешь одержать победу, это требует особого мужества.

– Хватит этих разговоров, Питт, – нетерпеливо произнес Наррэуэй. – Мне хорошо известно, что полиция ищет козла отпущения, и Каранский идеально годится на эту роль. Они еще не забыли об уайтчепелских убийствах, произошедших четыре года назад, и не могут позволить себе оставить это дело нераскрытым. И они не остановятся ни перед чем, чтобы добыть доказательства – неважно, обоснованные или нет, – и заслужить похвалы. И Каранский как никто другой подходит для этого. Если б я мог спасти его, то сделал бы это. Он хороший человек. На мой взгляд, лучшее, что он может сейчас сделать, – исчезнуть из Лондона. Уехать в Роттердам, Бремен – куда идет ближайший корабль.

Питт хотел было заговорить о чести, о капитуляции перед анархией и несправедливостью и о необходимости соблюдать закон, если он вообще чего-то стоит, однако эти слова застряли у него в горле. Наррэуэй наверняка говорил их самому себе. Для Томаса подобное было внове. Это подрывало его веру в принципы, которыми он руководствовался всю свою жизнь, обесценивало все, ради чего он трудился, кардинальным образом меняло все его понятия об обществе, частью которого он себя считал. Если все, что закон может сказать несправедливо обвиняемому человеку, – «беги», то следует ли почитать такой закон или доверять ему? Его идеалы были внешне красивы, но совершенно бессодержательны – подобно радужным, сверкающим пузырям, лопающимся при первом же прикосновении иглы.

Питт ссутулился и сунул руки в карманы.

– Им известно, кто является Уайтчепелским убийцей и почему он совершил эти убийства, – сказал он. – Они скрывают это, чтобы защитить престол.

Затем Томас взглянул на Наррэуэя, ожидая увидеть его реакцию, но тот сидел спокойно, не проявляя никаких эмоций.

– В самом деле знали? – негромко спросил он. – И каким образом его поимка повлияла бы на устойчивость престола?

По спине Томаса пробежал холодок. В этот момент он осознал, что допустил ошибку. Виктор был одним из них – не членом «Узкого круга», а масоном, как Эбберлайн, комиссар Уоррен и бог знает кто еще… и, конечно, покойный врач королевы, сэр Уильям Галл. Питта охватила паника, и он почувствовал почти непреодолимое желание выбежать из мастерской на улицу и спрятаться где-нибудь в одной из этих серых аллей. Но он понимал, что не сможет сделать это достаточно быстро и его найдут. Ему даже не было известно, кто еще работает на Наррэуэя, и он испытывал нарастающую ярость, хотя это не имело никакого смысла.

– Дело в том, что эти убийства были совершены с целью сокрытия брака герцога Кларенса с католичкой по имени Энни Крук и факта рождения у них ребенка, – резко произнес Томас и заметил, как у его собеседника округлились глаза. Чему он удивился? Самому факту или тому, что этот факт известен его сотруднику?

– Вы узнали об этом в Спиталфилдсе? – спросил Наррэуэй, облизнув губы, словно у него пересохло во рту.

– Нет, – ответил Питт. – Один журналист занимается расследованием этого дела, и ему не хватает одной-двух улик для завершения общей картины. Возможно, он уже раздобыл их и газеты просто еще не успели опубликовать соответствующее сообщение.