Заговор в начале эры - [123]

— Ты против этого? — удивился Катон. — Помпей заслужил свой триумф, разгромив пиратов, устроив наши дела на Востоке и в Иерусалиме.

— Я не против, но подождем выборов консулов на будущий год. Ты помнишь, кого мы хотели выдвигать?

— Конечно. Квинт Цецилий Меттел Целер. Он был одним из легатов Помпея. Вполне подходящая кандидатура.

— Была, Катон, была. Помпей развелся с сестрой Метелла Муцией. И теперь я не знаю, устроит ли его эта кандидатура.

— Что ты хочешь сказать?

— Вчера я говорил с Марцеллом. У них появилась своя кандидатура. Ты помнишь, мы хотели выдвинуть Метелла и Лентула Спинтера. Но Помпей собирается выдвинуть своего бывшего легата Луция Афрания. И похоже, Марцелл, молодой Сципион, некоторая часть сенаторов поддержат эту кандидатуру.

— Афраний прекрасный воин и гражданин Рима, — сурово произнес Катон.

— Но его выдвигает Помпей, — разозлился Катул, — твоя правдивость делает тебе честь, но вредит нашему делу.

К ним подошел Цицерон.

— Кажется, все собрались, — озабоченно сказал он, — вы слышали новость об Афрании?

— Мы об этом сейчас говорили, — недовольно выдавил Катул.

— Это кандидатура Помпея, — убежденно начал Цицерон, — и нам нужно подумать, стоит ли усиливать и без того сильные позиции полководца.

— Вот видишь, — обрадовался Катул, обращаясь к Катону, — я говорил тебе об этом.

Катон молчал, не вмешиваясь более в разговор.

Слушание дела было открыто вызовом представителей коллегии понтификов. Верховный жрец коллегии Гай Юлий Цезарь и два его помощника предстали перед сенатом. Одним из них был консуляр и друг Цезаря Аврелий Котта. Другим был тучный, с трудом передвигающийся Марк Клавдий Марцелл. Последний, тяжело поднявшись с ложа, осторожно спустился вниз к ростральной трибуне. Марцеллу было всего тридцать два года, но из-за своей тучности он казался намного старше своих лет…

Обвинителем по данному делу выступал Люций Домиций Агенобарб.

Клодия не пустили в сенат, а его попытки проникнуть на галерку пресекли легионеры претора Публия Корнелия Лентула Спинтера.

Агенобарб, выйдя в центр зала, по поручению председательствующего сената престарелого Публия Сервилия Ваттия Иссаварика, обратившись к трем жрецам верховной коллегии понтификов, спросил, было ли, по их мнению, совершено святотатство.

По обычаю, жрецы молчали.

Тогда Агенобарб обратился к Цезарю:

— Верховный понтифик Рима Гай Юлий Цезарь, произошло ли святотатство в день праздника Доброй богини в твоем доме?

Цезарь молчал. Согласно обычаям молчание означало отсутствие ответа. Сенаторы, ожидавшие этого, все-таки недовольно морщились, а галерка разразилась криками в честь представителя семьи Юлиев.

— Понтифик Рима Марк Клавдий Марцелл, — обратился Агенобарб к другому жрецу, — было ли совершено святотатство?

— Коллегия жрецов вынесла свой вердикт, — делая большие паузы между словами, сказал Марцелл, — Клодий совершил святотатство и достоин осуждения. Пусть юстиция скажет свое слово, — произнес он традиционную формулу.

Сенаторы одобрительно зашумели, с галерки раздались крики проклятий.

— Подтверждаешь ли ты, понтифик Рима Луций Аврелий Котта, слова Марка Клавдия Марцелла? — спросил Агенобарб.

Согласно закону и традициям, для передачи дела в суд требовалось мнение коллегии понтификов, высказанное не менее чем двумя членами коллегии.

Цицерон замер, боясь пропустить хоть одно слово. Напряжение в сенате разлилось по всему залу, выплеснувшись даже на галерку. В относительной тишине Луций Аврелий Котта мрачно произнес:

— Коллегия понтификов вынесла свой вердикт о святотатстве. Пусть торжествует юстиция.

Зал наполнился одобрительными криками. Цицерон вытер пот и впервые улыбнулся. Сидевший на одной из сенатских скамей, сверху за событиями следил Помпей, неприязненно оглядывающий сенат. Галерка протестующе роптала.

Понтифики прошли на свои места. Цезарь опустился рядом с Крассом.

— Ты правильно промолчал, — кивнул Красс, — нельзя требовать от тебя большего.

Внизу Агенобарб обращался к консулам.

— От имени сената и народа римского: я прошу консулов Рима Марка Пупия, сына Марка, Пизона Фруги Кальпурниана и Марка Валерия, сына Марка, Мессалу Нигера подготовить закон о назначении чрезвычайного трибунала над совершившим святотатство Публием Клодием Пульхром.

— Да будет так, — наклонил голову принцепс сената, — пусть говорят консулы.

Встал Мессала Нигер и коротко, очень четко, почти по-военному выдал свое заключение:

— Коллегия понтификов признала Публия Клодия Пульхра виновным в святотатстве. Мы, консулы Рима, предлагаем передать дело в суд, для чего городскому претору Лентулу Спинтеру поручается назначить судей для обеспечения процесса. Пусть торжествует юстиция.

— Клодия, безусловно, осудят, — прошептал Марцелл Помпею, — там будут не слишком беспристрастные судьи.

— Согласны ли с этим мнением народные трибуны? — спросил в заключение Ваттий Иссаварик.

— Нет, — громко закричал, вскакивая со своего места, молодой народный трибун Квинт Фуфий Кален.

— Мы слушаем тебя, — строго произнес, нахмурившись, Ваттий Иссаварик.

— Насилие может также маскироваться под право, — начал народный трибун известной латинской пословицей, — но мы, римляне, не смеем заменять насилие правом. Еще не так давно в этих стенах мы уже совершили акт незаконный и бесчестный, казнив пятерых римских граждан без суда, вопреки нашим законам. Теперь мы хотим осудить человека за его святотатство, даже не выслушав его. Какими будут судьи, назначенные претором Публием Корнелием Лентулом Спинтером, я могу себе представить. Во имя богов, великих и всеблагих, разве это справедливо? Миру более всего противны насилие и нарушение права, — привел он еще одну латинскую поговорку.