Заговор в начале эры - [118]

— А Цезарь не думает о личной выгоде? — быстро спросил верховный понтифик.

— Конечно, и он такой, как все, но он всегда жертвует часть своих денег римским гражданам, и это все знают.

— Да, да, — согласился Публий, — только Цезарь думает о бедняках вроде нас. Остальные так же далеки от римлян, как наши боги. Но он тратит не свои, а чужие деньги. Я слышал, у него огромные долги. Ему не разрешат даже уехать наместником в Испанию после завершения претуры. Так все говорят, — проговорил Квинт уже заплетающимся языком, — а больше никого нет. Есть еще Помпей, но он далеко от Рима. И есть Красс, который слишком богат, чтобы понимать римских граждан.

— Значит, только диктатура? — спросил Цезарь, вставая.

— Нет, — ответил Квинт.

— Да, — стукнул чашей Публий.

— Если у нас будут достойные сенаторы… — начал Квинт и, вдруг уронив голову на скамью, пробормотал: — Впрочем, достойных все равно не будет, среди наших сенаторов таких нет.

— Нужен новый Сулла, — сказал более трезвый Публий, — и тогда сразу будет порядок. Римляне больше не будут ждать хлеба из Египта. Они его будут забирать силой.

Цезарь подозвал Пинария и отдал ему несколько сестерциев:

— Дай им еще вина. А когда я уйду, расскажи им, что их угощал Гай Юлий Цезарь.

— Хорошо, — Пинарий торопливо взял сестерции. — Тебе понравилось мое вино? — лицемерно спросил он.

— Очень. Где ты достаешь такую вкусную воду? Она мне понравилась.

Пинарий с ужасом помахал руками.

— Это настоящее фламенское.

— Выпей его сам во славу и величие Рима. Хотя наша слава и величие так же разбавлены водой, как и твое вино. — Улыбаясь, Цезарь пошел к выходу.

— Кто это был? — подозрительно спросил Публий.

— Сам Цезарь, — угрюмо отозвался хозяин.

— Цезарь? — Публий долго смотрел вслед ушедшему. Затем перевел взгляд на заснувшего Квинта и тихо пробормотал:

— Я же говорил, нам нужен диктатор.

Глава XXXVII

Несчастный, что ты сделал?

Что замыслил?

Какой бедой твой разум помутился?

Софокл «Антигона»

Словно внезапный толчок во сне разбудил девушку, и она проснулась, пытаясь вспомнить свой растаявший сон. Кажется, что-то связанное с отцом. В последние ночи она часто видела один и тот же сон, в котором рядом с отцом уже не было Помпеи. Ей изначально не нравилась красивая мачеха, но, когда чувства к отцу окрепли и усилились в ее душе, она возненавидела Помпею. В сравнении с мужем та проигрывала еще больше, ибо часто не понимала Цезаря во время его многочисленных бесед в триклиниях с гостями. Помпея по-своему, конечно, любила Цезаря и уважала его, в глубине души сознавая превосходство мужа. Но, как и всякая женщина, рассматривала мужа, делящего с ней ложе, со своих, сугубо заземленных позиций. Тонкие, иронические замечания Цезаря, понятные лишь немногим, зачастую были просто недоступны ей, а его поведение и насмешки над богами даже возмущали и пугали ее.

Отдавая должное мужу как государственному деятелю и политику, Помпея считала себя более компетентной в вопросах человеческих отношений, на встречах с соседями и друзьями.

Грубые, циничные замечания Клодия, развратный шепот его сестры, напыщенные беседы глупых римских матрон и пустые рассуждения недалеких сенаторов были куда ближе Помпее, чем все речи Цезаря. Она представляла собой соответственно продукт римской эпохи со всеми своими слабостями и недостатками.

Выросшая в традиционной римской семье, привыкшая к роскоши и безделью с детских лет, Помпея находила особое удовольствие в общениях с себе подобными римскими гусынями. Для полноты ощущений ей требовалась только дружба с Клодией. Бесстыжая и развратная Клодия с удовольствием рассказывала Помпее все городские новости, иногда сочиняя более обычного. Найдя в Помпее благодарного слушателя, Клодия рассказывала о римских семьях, уверяя жену Цезаря в необузданном разврате всех римлян, молодых и старых, мужчин и женщин. Выдавая заведомую ложь, Клодия находила в этом особенное удовольствие, пытаясь приписать собственные пороки другим. Хотя справедливости ради отметим, что Клодия часто говорила правду, живописуя римские нравы.

Эти разговоры заставляли Помпею проявлять еще более болезненный интерес к вечной теме отношений мужчины и женщины. Именно почувствовав этот интерес и решив сыграть на нем, Клодия и ее брат, просчитав действия Помпеи и видя, что плод полностью «созрел», решились на необычную акцию, которая стала самым громким политическим скандалом в семейной хронике древнеримского общества.

Но в этот день, когда солнце лишь наполовину показалось из-за серого, более темного, чем обычно, горизонта, ранним утром проснулась только Юлия. Все действующие лица приближающейся драмы еще спали. В соседнем конклаве почивала Аврелия, бабушка Юлии.

После тяжелой, развратной ночи, в обнимку с двумя своими поклонниками лежала Клодия.

Еще не пришел в себя после очередной попойки Клодий, перепивший более обычного.

На супружеском ложе дремали Цицерон и Теренция.

Дремал и Цезарь, спавший, как всегда, отдельно от своей жены.

Уставшая за ночь от приготовлений по дому Помпея забылась почти под утро усталым, но счастливым сном, в котором ей снились предстоящие празднества.