Заговор теней - [4]
— Ты мудра, о снежная серна Гадхары, столь же мудра, сколь и прекрасна. А посему не откажешь мне в маленьком одолжении: видишь ли, персикогубая, для полного действия напитку Сомы нужна кровь — кровь девственницы…
На сей раз Вегаван обнажил свое оружие — глаза его побелели от ярости, рот искривила страшная гримаса… Завидев действия своего господина, тысячник Кашьяна пришпорил коня и пустил его к гроту. Он был уже в пяти шагах, когда жрица выставила перед собой сухую ладошку, конь заржал и встал на дыбы, потом подкинул крупом — наездник, не ожидавший ничего подобного, не удержался в седле и рухнул на землю. Он тут же вскочил, выхватывая саблю, бросился вперед… И снова упал.
— Прикажи своему воину не делать глупостей, — властно произнесла Вичитравирья, — он, вижу я, забыл, с кем имеет дело…
Вазам вложил ятаган в ножны, чувствуя, что все равно не сможет пустить в ход оружие: неодолимая сила налила руку свинцовой тяжестью, как только он попытался замахнуться клинком на жрицу Сомы. Но отдавать Астрель чародейке он вовсе не собирался…
— Мне не нужна ее жизнь, — старуха рассмеялась безжизненным каркающим смехом, — ты не так меня понял, мудрейший. Капля, одна маленькая капля чистой девичьей крови, и зелье обретет желанную силу… Не так ли из чистого сияния небес нежданным является во всей своей ужасной мощи неумолимая Хали?!
Она выкрикнула последние слова, заставив вздрогнуть девушку, а мужчин — побледнеть.
Никто из простых смертных не смел произносить имя грозной Повелительницы Зла, на то способна была лишь жрица холодного Сомы: Бог Луны ограждал свою служительницу серебряным щитом, надежной защитой от любых посягательств.
Преодолевая страх, Астрель шагнула вперед и протянула над котлом обнаженную руку. В ладони жрицы оказался маленький нож: его костяное лезвие сплеталось из резных удивительных цветов и фигурок животных, а на острие поблескивал, словно капля крови, алый камешек. Вичитравирья уколола тонкое запястье девушки — словно родившись из камня, тонкая струйка побежала по точеным пальцам Астрель и сорвалась сверкнувшим шариком вниз. Вздувшаяся, застывшая поверхность варева лопнула, картина в ее глубинах померкла. Зелье вскипело множеством искрящихся пузырьков и успокоилось, хотя костер под котлом продолжал пылать жарким белым пламенем.
Хозяйка грота взяла одну из склянок, опустила ее в котел и наполнила потерявшей цвет и запах жидкостью.
— Прими, что желал, о вазам, — произнесла она торжественно, протягивая пузырек Вегавану, — и да свершится задуманное тобой по воле Асура и Катара!
Вельможа молча принял склянку, уместил ее в резном ящичке у себя на поясе, после чего слегка поклонился жрице и, пропустив вперед девушку, направился к оставленным коням.
Вскоре три всадника скрылись под темным пологом леса, унося с собой Напиток Сомы: такое же бледное подобие смерти, как сам Бог Луны — лишь слабое отражение лучезарного Индры в ночном небе…
ГЛАВА 2. Кальпаврикша. Лиановое вино
то и есть пожелайдерево?! В голосе черноволосого человека в афгульской одежде звучало нескрываемое разочарование. Он стоял на краю каменистой котловины, похожей на супницу великана. Посредине, шагах в ста от него, росла одинокая пальма с кривым волосатым стволом и желтоватыми листьями. Листья клонились к земле, бросая скудную тень, в них отчетливо виднелись овальные отверстия — результат пиршества каких-то насекомых. Пыль, зной и тишина.
Никто не ответил на вопрос пришельца, никто не явился из темноты низкого дома, стоявшего поодаль. Только какая-то птица, широко распластав крылья, кружила над пологими склонами котловины, разглядывая человека зелеными бусинами немигающих глаз.
Черноволосый усмехнулся, извлек из колчана стрелу и, держа лук наготове, двинулся к дереву. Краем глаза он следил за птицей, готовый отразить нападение с воздуха, если та окажется хранителем этих мест.
Он шел осторожно и чутко, мелкий щебень едва похрустывал под каблуками его потертых сапог.
Но птица все так же описывала круги и не собиралась снижаться. Нергал ее разберет, может быть, сей летун и не имел никакого отношения ни к дереву, ни к заповедной супнице… Вблизи пальма имела вид еще более жалкий. Ствол ее местами подгнил, лоснящиеся черные муравьи деловито сновали вверх-вниз, занятые своими важными делами, бурые, отвратительного вида наросты виднелись среди жесткой щетины дерева, а в нескольких местах проглядывали глубокие, полузаросшие уже надрезы, в которых что-то тускло поблескивало. Человек провел пальцем по одному из них и с удивлением понял, что в теле дерева сидит кусок металла, еще хранящий крепость и остроту хорошо отточенного лезвия.
Потом он увидел то, ради чего явился сюда — небольшой, величиной с кулак ребенка плод, покрытый золотистой кожурой. Плод висел возле самых листьев, от земли до него было локтей двадцать, и черноволосый оглянулся вокруг, отыскивая палку, которой можно было бы воспользоваться.
Тут и раздался голос, заставивший пришельца вскинуть лук и направить наконечник стрелы в ту сторону, откуда донеслись слова. Говорили по-вендийски, но с сильным акцентом:
— Остановись, несчастный, да падет гнев Богини Смерти на твою голову! Не смей прикасаться к тому, что принадлежит лишь богам и достойным, не оскверняй дар священный своими грязными лапами! Если же дерзнешь ты возжелать Золотой Плод, то придется тебе иметь дело со мной, Хранителем в броне крепкой, с мечом разящим…
