Заговор - [18]

Устроившись на лавке, я расслабился, приблизил ладони к голове и напряг мышцы. Вскоре тепло ладоней стало согревать кожу головы, постепенно проникая внутрь. Боль притупилась, начала отступать. Весь процесс занял минут пять, так что у меня остались силы и на соседку. Прасковья уже очнулась, лежала, сжавшись калачиком, и жалобно стонала. Скорее всего, у нее кончилось действие выпитого зелья. В соседних коморках тоже прекратилось всякое шевеление. Я молча взял голову девушки в ладони. Она инстинктивно отстранилась.

— Лежи спокойно, — попросил я, — сейчас тебе станет легче.

Она послушалась и затихла. Я водил ладонями над ее головой, почти задевая волосы. Мышцы рук напряглись, пальцы дрожали. Так обычно бывало при тяжелой болезни пациента, Прасковья же всего час назад была совершенно здорова.

— Как голова? — спросил я ее в самое ухо, так, чтобы не услыхали соседи.

— Мне так стыдно, — прошептала она, — я, наверное, совсем бесстыжая!

Я подумал, что бесстыжим, как правило, стыдно не бывает, значит для нее еще не все потеряно. Успокоил:

— Лежи и не о чем не думай, я все понимаю.

— Какой ужас, что я делала! — сказала она и заплакала.

Дольше нам поговорить не удалось, за стенкой половицами заскрипели чьи-то неспешные шаги. В соседнюю каморку открылась дверь. Старческий голос сказал что-то неразборчивое.

— Спасибо, — тихо ответил какой-то мужчина, мне показалось, Федор Годунов.

— Идет, — предупредила меня Прасковья, — тихо!

Опять скрипнула половица, потом наша дверь начала медленно отворяться. В темное помещение проник луч теплого света. Показалась рука со свечой. Колеблющийся язычок пламени осветил морщинистое лицо, непонятно, старика или старухи.

— Пейте, — прошамкал бесполый голос и на краю голой лавки, на которой мы сидели, появилась глиняная кружка.

— Спасибо, — сказала за нас обоих Прасковья. Ей не ответили, свет уплыл за дверь, и та вновь закрылась.

— Кто это? — тихо спросил я девушку.

— Принесли питье, чтобы опять стало хорошо, — ответила она. — Пей первым!

— У тебя что-нибудь болит? — поинтересовался я, касаясь губами теплой раковины ее уха.

— Нет, не болит.

— Тогда пить не будем.

— Разве можно не пить? — удивленно спросила она. — Когда мы выпьем, нам опять станет очень хорошо!

— Как раньше?

Девушка помолчала, вероятно, вспомнила, что недавно вытворяла, и даже отстранилась от меня.

— Нет, это другое питье, его нужно пить, чтобы быть счастливым!

— Я пить не буду, я и так счастлив, — сказал я.

— А я выпью, тогда мне станет хорошо, — с виноватыми интонациями, сказала она. — Ты не против?

Я был решительно против, но спорить на эту тему в теперешних условиях не мог, потому ответил:

— Как хочешь, только не пей много.

— Я всего капельку, — прошептала она. — Они всегда это пьют после праздника.

Не знаю, сколько она отпила из кружки, мы это не обсуждали. Я только слышал, как она глотнула, потом доставила кружку на лавку.

Пару минут мы сидели молча, потом Прасковья сказала:

— Скоро нужно будет идти.

— Куда?

— Все соберутся в горнице. Будем молиться.

Действительно, в соседних каморках началось движение: был слышен шепот, скрипы, осторожные шаги.

— Пойдем, а то Георгий рассердиться, — попросила девушка и спросила: — Тебе хорошо?

— Да, конечно, — ответил я. Действительно, голова больше не болела, нервное напряжение прошло. Оставалось только разобраться, что здесь происходит.

Глава 5

Молебен, или общее собрание, даже не знаю, как правильно назвать это мероприятие, проходил в горнице постоялого двора. После принятия успокаивающего средства все участники «праздника» выглядели счастливыми и благостными.

Мы парами сидели на скамьях, расставленных вдоль стен. Теперь я смог рассмотреть не только женщин, но и мужчин. Компания у нас, надо сказать, собралась элитная. Было понятно, какими принципами руководствовались организаторы, отбирая обитателей постоялого двора: все мальчики и девочки выглядели, что называется, супер.

С девушками мне было относительно понятно, я уже знал, где и кем работает та же Фекла, но как они используют красивых юношей, не представлял. Мужской проституции на Руси, как мне казалось, еще не существовало. Может быть, их подобрали для однополой любви? Тогда зачем мужчин и женщин держат парами? Следующий вопрос был обидный, зачем организаторам этого сексуального предприятия понадобился я. На юного красавца я никак не тянул, как, честно говоря, и на зрелого. Хотелось бы считать себя таковым, но, увы, бодливой корове, как известно, бог рогов не дает.

Пока я решал эти логические задачи, наше заседание началось. Первым выступил, как несложно было догадаться, председатель. Георгий выглядел в точности таким же замороженным аскетом, как и во время обеда. И красноречия ему явно не прибавилось.

Свое выступление он начал с уже слышанного мной призыва возлюбить ближних как самого себя. Потом объяснил, что господь любит избранных. В этом тоже не было ничего нового или оригинального. Таким простеньким, но эффективным приемом пользуются все религиозные конфессии. Всякому лестно быть особенным, избранным и любимым Господом. Дальше речь пошла о любви. Оратор напомнил присутствующим, как им было хорошо во время праздника любви. Публика закивала, выражая одобрение.