Заговор - [29]

Гордые сыны Альбиона гоготали, обнимались, толкали прохожих. Консервативно одетый менеджер в обязательном полосатом галстуке, которого легко представить на заседаниях совета директоров крупной корпорации, самозабвенно справлял малую нужду посреди улицы. Его собутыльники не жалели слов и сравнений, чтобы похвалить приятеля за бурную и пенистую струю.

Питер поспешил поскорее пройти неспокойный квартал и свернуть в тихий переулок. Через некоторое время он заметил знакомый силуэт.

Мужчина задумчиво шел по тротуару мимо уже закрывающихся пабов и маленьких ресторанчиков. Обычный запоздалый прохожий, не вызывающий у редких встречных никаких лишних вопросов.

Убедившись в отсутствии слежки и выбрав удобный момент, Питер догнал «прохожего». Оказалось, что тот с аппетитом уплетает сандвич, купленный, по-видимому, в одном из ночных кафе.

– Извините, не успел поужинать.

– Немного подкрепиться всегда кстати.

– Совершенно верно. Хотя я сандвичи не люблю. Предпочитаю что-либо более солидное и вкусное. Вас интересуют планы Беназир?

– Да, и ее договоренности с американцами.

– Понимаю, не доверяете американцам.

«Прохожий» тонко улыбнулся. Он был уверен, что снабжает информацией германский МИД и тем самым помогает разобраться в сложных азиатских делах. Интерес немцев к дипломатическим маневрам Вашингтона он воспринимал как невинную и вполне оправданную шалость, вполне допустимую в отношениях между близкими родственниками.

Впрочем, это не мешало ему всегда проявлять неустанную и даже мелочную заботу о собственной безопасности. Мало ли как сложится жизнь! К тому же он опасался не столько ревнивой реакции британцев или американцев в случае своего разоблачения, сколько более опасной мести Беназир, которая не терпела, чтобы в ее окружении заводились люди, не умеющие держать язык за зубами.

– Все, что удалось выяснить, – пояснил «прохожий», незаметно передав Питеру конверт со своим сообщением.

– Благодарю, – сказал Питер. – Ваш банковский счет не изменился?

– Нет ничего более постоянного в этом быстро меняющемся мире, – заметил незнакомец, питающий явную слабость к философским обобщениям.

Он ценил юмор, особенно собственный.

Июль 2007 года,

Объединенные Арабские Эмираты,

Дубай

Шейх Анвар предпочитал проводить большую часть времени в эмирате Дубай, превратившемся в один из мировых финансовых центров и популярное место для проведения переговоров. Здесь можно было встретить много знакомых лиц – президентов и генеральных директоров крупнейших западных корпораций, не меньше, чем в Нью-Йорке или Лондоне.

Успешным переговорам в немалой степени способствовала обстановка восточной роскоши, которая поражала привыкших к показной скромности западных предпринимателей и, как подозревал Шейх, подавляла их волю. В число обязательных атрибутов приема гостей вошли катание на верблюдах по песчаным барханам, обильное угощение, танцы живота, а нередко и плотные конверты с наличными или другие ценные подношения.

Словно изголодавшиеся осы, вокруг арабских миллиардеров, купающихся в потоках нефтедолларов, кружили бесчисленные посредники, нередко предлагающие весьма сомнительные сделки. Однако Шейх не нуждался в их разорительных услугах, прекрасно разбираясь в бизнесе и финансах.

Он родился в Кувейте, вырос и получил образование в Великобритании. Рабочий день начинался в семь утра и продолжался, с перерывом на обед и отдых, не менее десяти часов.

Шейх предпочитал традиционную белую одежду и соблюдал все предписания ислама, включая обязательный пост в Рамадан. Он был примерным семьянином и любил баловать свою юную жену и двух маленьких дочерей. Старший сын и еще две дочери жили отдельно – с бывшей женой.

Его репутация в деловых кругах была безупречна.

Лежа на подушках в Деловом центре и в личных покоях Шейха, руководители крупнейших корпораций мира обсуждали условия продажи акций стратегически важных предприятий в самых разных отраслях промышленности, цены на сырье, стратегию банков и хейдж-фондов.

К мнению Шейха прислушивались главы государств и правительств. Он слыл щедрым меценатом и человеком широких взглядов, не подверженным национальным и религиозным предрассудкам.

Древний род гарантировал Шейху почетное место среди арабской элиты, а реальные размеры его состояния были неизвестны даже ближайшим сотрудникам. Однако Шейх понимал, что ему рано равняться с богатством правящих семей Саудовской Аравии, Дубая, Кувейта, Абу-Даби, Омана и Катара, которым принадлежит почти половина мировых активов суверенных фондов – около 1,7 триллиона долларов.

Он был очень богатым человеком, но не всемогущим и считал, что достоин большего. Свою жизнь Шейх рассматривал как шахматную партию, в которой можно получить удовольствие от блестяще задуманной комбинации или погрузиться в мрачную меланхолию, если игра окажется скучной и неинтересной. Он существовал даже не ради богатства и тем более не для быстро приедающихся наслаждений, а в постоянном поиске сладостного азарта в игре, фигурами в которой служили человеческие жизни, искушения, страсти, государства и народы.

Однако как истинный восточный владыка он мог испытать всю полноту удовольствия только в том случае, если проведенные им операции не просто тешили ум и щекотали нервы, но и приумножали его состояние.