Заговор равнодушных - [56]

У выхода из Тиргартена Маргрет распрощалась и села в автобус. Роберт пошел проводить еще немного Эрнста. Некоторое время шли молча.

– Как звать твою невесту? – переспросил вдруг Эрнст.

– Маргарита Вальденау, – краснея, повторил Роберт.

Эрнст сощурил глаза. Фамилия показалась ему знакомой.

Роберт, заметив выражение лица товарища, поспешно добавил:

– Да, она дочь видного чиновника министерства юстиции, что же из этого? С семьей она не имеет общего вот и на столько! Это вполне самостоятельный, мыслящий человек, очень близкий нам по убеждениям.

Эрнст молчал, словно набрал в рот воды. Не могло быть сомнений, это была дочка советника юстиции, господина Бернгарда фон Вальденау, весьма близкого национал-социалистам. Господин этот, по слухам, сыграл немаловажную роль в громком деле отмены верховной прокуратурой роспуска штурмовых отрядов, декретированного в апреле президентом.

Роберт, поняв продолжительное молчание Эрнста, повторил еще раз, что Маргрет вполне самостоятельный человек. Ни о какой общности ее взглядов со взглядами отца не может быть и речи. Не получив ответа, он добавил уже с легким раздражением:

– Вообще смешно делать детей ответственными за грехи родителей!

Эрнст заявил, что вовсе не делает фрейлейн фон Вальденау ответственной за деятельность ее папаши.

Расстались они с Робертом на этот раз довольно сухо.

Сидя в автобусе, Эрнст не мог отделаться от чувства неприязни, которое с первого взгляда зародилось в нем против Робертовой невесты. Ему претило происхождение этой девушки, ее фамилия, слишком уж сильно окрашенная в имперские цвета. Право, Роберт мог себе подыскать невесту в другой среде! Впрочем, диктовать Роберту, где ему искать невесту, было, по правде, смешно и нелепо. «Уж не ревную ли я к ней Роберта? Этого только не хватало!»

Так или иначе, появление нового человека, уверенно вставшего между ними, сразу усложнило их отношения.

14

Месяца через полтора они встретились опять, на этот раз по звонку Эрнста. Произошло это уже после того, как правительство фон Папена огласило чрезвычайный декрет против террора, бьющий штурмовиков не в бровь, а в глаз. Резкая отповедь президента Гинденбурга Гитлеру и форменный отказ поручить ему образование нового кабинета отрезвили разбушевавшихся «наци» и запуганную ими Германию. Официальное коммюнике об этих переговорах звучало, как фельдфебельская нотация, прочитанная престарелым президентом слишком ретиво стремящемуся к власти «богемскому ефрейтору». Слухи и анекдоты об этой беседе ходили по городу как последнее политическое «mot». Вчерашний властитель тринадцати миллионов голосов и кандидат в диктаторы Германии, отчитанный дряхлым президентом, как школьник, сразу поблек и обмяк, словно выпустили из него воздух. Люди, вчера еще произносившие его имя полушепотом и с опаской, сегодня подтрунивали над ним вслух. Роспуск рейхстага фон Папеном и предстоящие новые выборы должны были в этой обстановке довершить банкротство национал-социалистов.

Компартия ощущала недостаток в острых перьях для новой, более чем когда-либо ожесточенной предвыборной борьбы.

На сей раз Эрнсту не пришлось Роберта уговаривать. По поспешности, с какой тот согласился принять участие в выборной кампании, Эрнст понял без труда, что в лице Маргрет он и его товарищи обрели неожиданного и влиятельного союзника. Даже это не смогло способствовать росту его симпатий к Маргрет.

Они не виделись с Робертом опять почти до конца ноября. Компартия завоевала целых сто мандатов. Национал-социалисты потеряли два миллиона голосов и окончательно погорели на последних выборах. Роберт был в исключительно бодром настроении и то и дело повторял:

– Честное слово, как говорит Эберхардт-старший, я склонен поверить, что наши соотечественники начали умнеть!

На свидание с Эрнстом он пришел необычайно возбужденный. По дороге его и Маргрет остановили два штурмовика с кружкой, прося милостыню. Маргрет вместо ответа плюнула им в кружку. Дело чуть не дошло до драки. Роберту еле удалось отвести невесту. Хотя он и называл Маргрет сумасшедшей, видно было, что он немало гордится ее поступком.

Эрнст на этот раз не разделял оптимизма своего друга: небывалая победа компартии, ставшей теперь одной из могущественнейших партий страны, неизбежно объединит против нее всех врагов.

Роберт обозвал приятеля ипохондриком и попросил, чтобы тот не портил ему хорошего настроения…

два месяца спустя, 30 января 1933 года, богемский ефрейтор Адольф Гитлер был назначен рейхсканцлером.

Эрнст, затерянный в толпе, брел в этот вечер по Виль-гельмштрассе. Бесконечная процессия коричневых факельщиков тянулась часами по бесконечной улице. Газеты насчитали их в этот вечер свыше двадцати пяти тысяч. Из окна своего дворца кланялся седой деревянный президент. Рядом с ним, раскланиваясь направо и налево, стоял человек с коротко подстриженными усиками, хорошо знакомыми всем по страницам «Симплициссимуса» и других юмористических журналов. Продавщицы магазинов и девушки легкого поведения, проходя по улицам в этот вечер, напевали популярную песенку: «Красивый Адольф, красивый Адольф, какой он душка, какой он плут!…»