Заговор против Гитлера (20 июля 1944 г.) - [14]

Один из таких планов, который и получил в буржуазной историографии и в воспоминаниях участников заговора название «Сталинградского путча», состоял в следующем.

Клюге и Манштейн должны были вылететь в ставку Гитлера и от имени высших офицеров, воюющих на Восточном фронте, потребовать для себя назначения главнокомандующими на Востоке, независимыми в своих решениях от Гитлера. С таким же заявлением от имени офицеров Запада предстояло выступить фельдмаршалу Витцлебену. В случае отказа Гитлера выполнить это требование подавался сигнал к мятежу. Планировалось, что резервные войска под командованием Бека и Ольбрихта займут Берлин и другие крупные города Германии, арестуют руководителей гестапо и нацистской партии.[52]

На бумаге все выглядело внушительно, заговорщики храбрились и призывали друг друга к решительным действиям.

Действительно, Клюге и Манштейн прибыли в ставку Гитлера. Гитлер их принял, был с ними весьма любезен, разрешил им «то там, то здесь немного выпрямить линию фронта»,[53] намекнул на новые вознаграждения и отпустил. Генералы во время беседы с Гитлером даже и не заикнулись о своих требованиях. Наоборот, они всячески перед ним заискивали, рассыпались в благодарностях, еще раз поклялись ему в полной верности. Облагодетельствованные и ободренные Гитлером, они отбыли на фронт.

Так провалился очередной план «мятежа» генералов.

Буржуазные историки пытаются объяснить провал «Сталинградского путча» различными несущественными и случайными причинами.

Гизевиус, например, утверждает, что одной из причин провала этого путча надо считать требование о безоговорочной капитуляции, принятое во время конференции Рузвельта и Черчилля в Касабланке.[54] Это требование якобы отрицательно повлияло на военных участников заговора и усилило их стремление продолжать войну до победного конца. На самом деле решения этой конференции никак не могли повлиять на действия участников «Сталинградского путча», ибо она состоялась в период с 14 по 24 января 1943 г., а события, связанные с этим «путчем», должны были разыграться в конце 1942 г.

Другие объясняют провал «путча» тем, что генералы не хотели нарушать военную присягу, которую они дали Гитлеру.

Так, например, Даллес пишет, что Манштейн в ответ на вопрос, откажется ли он подчиниться Гитлеру, заявил, что «он не думает об этом», но «вначале он должен захватить Севастополь».[55]

Гассель в своем дневнике следующим образом характеризовал поведение генералов: «Похоже, что эти генералы ждут, чтобы гитлеровское правительство само приказало им свергнуть его».[56]

Даются и другие объяснения.

На самом же деле никто из генералов, заигрывая в тот период с «оппозицией», и не думал по-настоящему выполнять планы мятежа, планы руководителей «оппозиции». Гизевиус, говоря о «путче 1942 года», пишет, что «весь план был чистейшей теоретической выдумкой».[57] Поражение немецко-фашистских войск в 1942 г. было серьезным напоминанием о приближающейся катастрофе, но гитлеровским генералам казалось, что еще не все потеряно. Они мечтали о новых победах. Многие из них продолжали надеяться на удачу Гитлера, которая так сопутствовала ему в прошлом.

Да и как могло быть иначе, если эти генералы находились в одной коляске с Гитлером и еще не наступило время выпрыгивать из нее с риском для своей жизни. С одной стороны, они опасались, что выступление против Гитлера в момент, когда вся страна тяжело переживает поражение 1942 года, может вызвать революционный взрыв внутри Германии и армия вместо поддержки генералов выступит против них. Не случайно Клюге, который должен был возглавить вооруженные силы после ареста Гитлера, все время твердил: «Немецкий солдат и мир нас не поймут».[58] С другой стороны, англо-американские войска, на которые могли рассчитывать немецкие генералы как на известный противовес народным волнениям в Германии, слишком далеко, и надеяться на их скорое появление в Европе в тот момент было нечего. Следовательно, генералы считали, что время для решительного выступления против Гитлера еще не наступило. Надо было продолжать начатую войну и сделать все, чтобы ее выиграть.

Даже Даллес, которого вряд ли можно заподозрить в стремлении дискредитировать гитлеровских генералов, вынужден признать, что «провал „Сталинградского путча“… совершенно отчетливо показал, что даже перед лицом военной катастрофы на генералов рассчитывать нечего».[59]

Типпельскирх в своем объемистом и тенденциозном труде по истории второй мировой войны следующим образом объясняет пассивность гитлеровского генералитета в отношении устранения Гитлера: «Высшие военные руководители — а только они и могли привести в исполнение такой план — чувствовали себя неспособными на подобный шаг. И не потому, что акт насилия против главы государства, с которым они были связаны присягой, противоречил их внутренним убеждениям, а потому, что они сознавали невозможность осуществления этого плана приемлемыми для них путями, боялись взять на себя ответственность перед народом и историей или же, наконец, просто были охвачены отчаянием. Поэтому, пожалуй, ни один из них не решился бы одобрить, а тем более поддержать насильственное устранение Гитлера посредством покушения на него».