Заговор призраков - [9]

Джеймс Линден стоял в двух шагах от крыльца, одетый, как для путешествия в город, в плаще и с цилиндром на голове. Видимо, дожидался, когда подадут карету. Агнесс задохнулась от возмущения, а Джеймс посмотрел на нее с таким же недовольством, как при первой их встрече.

– Вы хотели уехать без меня? Как вы могли!

– Вряд ли тебе понравится это путешествие. Мы не сможем захватить багаж, а разве ты обойдешься без вороха чулок и семи пар перчаток?

– Отчего же нет? – Агнесс осторожно спустилась с каменных ступеней, не так давно орошенных дождем. – Обойдусь! Но я думала, что мы поедем в карете.

– Еще чего. Мы отправимся в Лондон по старинке.

– На телеге?

Уже не в первый раз их беседы заканчивались его протяжным вздохом, означавшим, что знамена на башнях спущены, лучники покидают посты, а ворота скрипят тяжелыми засовами, чтобы распахнуться перед победителем. Осады давались Агнесс хорошо. Упрямства ей было не занимать.

Скрипя подошвами по мокрому гравию, мистер Линден сам подошел поближе и, окинув девушку придирчивым взглядом, завязал ей шаль узлом на груди.

– Не то в дороге потеряешь, – объяснил он оторопевшей воспитаннице. – Я бы оставил тебя дома, но от тебя так просто не отделаешься. Ты подоткнешь юбку, как девицы из баллад, и пустишься за мной вдогонку. Я не ошибся?

– Не ошиблись, сэр, – подтвердила она, хотя манипуляции с шалью оставались для нее загадкой. Они поскачут в Лондон верхом? Поскачут быстро? – Никуда вы от меня не денетесь. Если понадобится, я раздобуду железные башмаки и вскарабкаюсь за вами на стеклянную гору, как в сказке про Черного быка Норроуэйского. И все равно вас отыщу.

– Тогда обними меня покрепче и закрой глаза.

– Будет так страшно?

– Не особенно. Но голова непременно закружится, и тебя, чего доброго, стошнит.

Агнесс обняла Джеймса, прижалась головой к его груди, вдохнула запах лаванды и горьких трав и почувствовала, как загораются щеки и уши, а по спине бегут мурашки от удовольствия и легкого стыда. Джеймс велел ей обнять его, и это почему-то нужно для путешествия, и в этом нет ничего зазорного. Совсем невинное объятие, особенно если вспомнить, что очень скоро он будет обнимать ее уже как супругу и, наверное, кое-что еще себе позволит… И все же, все же… Объятие показалось ей настолько приятным, что Агнесс была смущена своими собственными чувствами.

– Я готова, – пролепетала она, но, как выяснилось мгновением спустя, готовность ее была несколько преувеличена. Трудно подготовиться к такому.

Джеймс хлопнул в ладоши прямо над ее головой и громко, четко произнес:

– Лошадь и охапка!

И тут же неведомая сила вырвала почву из-под ног, и их закрутило и понесло куда-то с ошеломляющей скоростью, и когда Агнесс осмелилась приоткрыть глаза – любопытно же! – ее ослепили всполохи радуги, над ней сомкнулся какой-то темный свод, пронеслась стена из вьющихся роз с шипами размером с кинжал, и раскрывались огромные цветы, рядом с которыми Агнесс могла бы почувствовать себя мотыльком, и мелькали чьи-то туманные лица, и было что-то еще, странное и неуловимое взглядом, оставлявшее в сердце острое чувство утраты, желание задержаться, остановиться, вернуться… А потом в ноги ударила земная твердь, Агнесс едва не упала, но Джеймс ее удержал.

Поначалу ей показалось, что они рухнули в огромный колодец, но под ногами был не камень, а брусчатка мостовой, а вокруг взмывали вверх стены домов. Задрав голову, Агнесс насчитала три этажа, но было их, наверное, больше – верхние тонули в тумане.

– Где мы?

– Не знаю. Какой-то переулок.

Переулок? Да он шире Хай-стрит в Линден-эбби.

– А где он находится, этот переулок?

– В Лондоне, где же еще ему быть. Принюхайся, и сама убедишься.

Агнесс попыталась последовать его совету, но от тумана, окутавшего ее влажным одеялом, закладывало нос.

– Но как же… как вы это сделали? Ведь вот только что…

– Я провел тебя по Третьей дороге, – ответил Джеймс, поправляя цилиндр. – Но ты ступала на нее и прежде, разве не так?

– Да, ступала.

Но тогда она вообще не смотрела по сторонам и не думала ни о чем, а только чувствовала. Чувствовала Ронана, растущую в нем силу, через толстую кожу перчаток ощущала охвативший его жар. Они были такие горячие, его руки. Горячие от страсти к ней и от исступленной ярости, что выжгла в нем все человеческое. И еще от того, что кожа Ронана, вся в рубцах и струпьях, была так страшно воспалена.

Ее тело отозвалось на его жар и, согретые пламенем, в ней созревали и наливались алым такие желания…

Нет, нельзя об этом вспоминать. Не было ведь ничего. Просто сон.

– Обратно мы вернемся так же, по Третьей дороге?

– Нет. Такого рода перемещения отнимают немало сил, особенно если проделывать их вдвоем. А втроем они невозможны. Я уже пробовал… однажды. У меня не получилось.

– Но откуда вы знаете, что Чарльз квартирует именно здесь?

– Кровь.

– Где кровь? – спросила Агнесс, проводя рукой по лицу.

Вдруг те розы оцарапали ее своими страшными шипами?

– У нас с Чарльзом общая кровь, и она зовет меня, зовет всегда. Я найду его, где бы он ни был и хочет он того или нет.

С ней все иначе, поняла Агнесс. Чтобы Джеймс нашел ее, она должна воззвать к нему первой. Помянуть по имени. Ведь в имени фейри заключено волшебство, от которого веками отгораживались люди, придумывая им почтительные прозвища – «добрые соседи», «народ с холмов», «благословение своей матери». Сам же он ее не отыщет.