Заговор мерлина - [125]

Разумеется, это были Иззи! Они подбежали к самому краю безмолвной спеленатой толпы. Одна из них делала какие-то сумасшедшие балетные жесты в сторону ближайшей безмолвной фигуры, другая театрально упала на колени, прижав руки к груди.

– Ответь нам! – восклицала она. – Я, Изадора из Изадоры, молю и повелеваю тебе: ответь!

Я подбежала к ней в тот момент, когда она уже тянулась к куску паутины, которая привязывала этого человека к траве. Вблизи паутина выглядела липкой, как слегка подтаявшая сахарная вата. Я оттащила обеих девчонок подальше.

– Не трожьте, дурехи! – сказала я. – А то оно и на вас может подействовать!

– Но я хотела разрушить заклятие! – возразила Изадора.

– Как ты можешь! – трагически воскликнула Ильзабиль. – Ведь это же Хеппи!

Я пригляделась – и действительно, это была Хеппи. Она была ниже и полнее, чем остальные спеленатые фигуры вокруг нее. Пристально вглядевшись, я увидела даже ее оранжевые волосы, просвечивающие сквозь белизну. Отчетливее всего были видны глаза. Мне показалось, что она медленно скользнула по мне взглядом, когда я к ней наклонилась, но я понятия не имела, узнала она меня или нет. На миг я ощутила абсолютное отчаяние. Ведь Хеппи, в конце концов, ведьма! И все те, кто стоял рядом с ней, тоже владели магией. Но если Хеппи не может разрушить это заклятие и никто из них этого не может, есть ли надежда, что хоть кому-то это удастся?

Под белой пеленой что-то блеснуло. Приглядевшись, я увидела, что рука Хеппи движется, медленно-медленно, и что это блеснули ее кольца. Я смотрела, как рука Хеппи поднялась и покачалась взад-вперед. Это явно было замедленное помахивание – или даже благословение, – личный знак мне, что она меня узнала и желает нам удачи. Мое отчаяние развеялось, я едва не завопила от радости. Моя бабушка действительно очень могущественная ведьма, и она меня благословляет! Быть может, теперь, после всего этого, мы все-таки хоть чуть-чуть понравились друг другу.

Я улыбнулась ей – не знаю точно, улыбнулась ли она в ответ, потому что я взяла Иззей и оттащила их обратно к Грундо и Тоби.

– Возьмите их обеих за руки, – сказала я мальчишкам, – и не отпускайте ни на секунду!

Возможность немного покомандовать пошла мне на пользу. Я снова почувствовала себя бодрой и уверенной.

Мальчишки уставились на меня исподлобья. Тоби пожал плечами и послушался. Грундо нехотя взял за руку Ильзабиль и сказал:

– Было бы куда проще окутать и их этим белым заклинанием.

– Только попробуй! – сказала я.

Романов медленно обходил спеленатую толпу вместе с Ником. Оба они то и дело нагибались и разглядывали белое вещество. Вид у них был озадаченный. Тоби и Грундо отправились за ними, волоча за руки своих близняшек. И я пошла следом. Я старалась не глядеть в сторону других пленников. Больше половины из них, должно быть, были придворными волшебниками, которых я знала. И двое из них – мои папа с мамой! Мне не хотелось видеть их такими, по крайней мере до тех пор, пока есть надежда их освободить.

«Подмаренник или липушник, – подсказало мне знание, содержащееся в моей голове. Перед глазами возникло длинное, жилистое растение, покрытое липкими волосками и мелкими зелеными шишечками. – Связующие заклятия». Это сулило некую надежду. Я шагала следом за остальными, словно во сне, проглядывая связующие заклятия. Проблема в том, что таких заклятий были сотни. Они делились на словесные и ритуальные, и не успела я просмотреть и половины словесных заклятий, как обнаружила, что их как минимум вдвое больше, чем я подумала сначала, потому что любое словесное заклятие можно усилить, сопроводив его тем или иным ритуалом, и наоборот.

Самым первым из ритуальных заклятий, на которое я наткнулась, была древняя игра в веревочку. Я обнаружила, что можно бесшумно сплести сеточку или часики и таким образом подчинить многое своей воле. Если просто сплести сеточку из подмаренника – очень подходящей травки, прочной и липкой, – заклятие выйдет прочным, но продержится недолго; но если при этом произнести нужные слова, заклятие будет действовать, пока подмаренник не сгниет. И так далее. Можно сплести сотни узоров: паутинку, кошачью колыбельку, кружево, мережку, вязанье – и произнести нужные слова, а можно совершить другие действия и опять же произнести слова. Можно станцевать танец… О, это безнадежно!

Тут мы обошли какую-то выпуклость в завесе и увидели болезненно-худого человека, который сидел на стуле отдельно, сам по себе. Стул был завален кучами белой ваты, но человеку она доходила лишь до пояса. Верхняя половина его туловища оставалась свободной, и он сидел, уныло прислонясь к невысокой пластиковой стенке вроде той, какую снесла слониха. За стенкой виднелось нечто вроде жилых помещений. Мы увидели кресла и стол, откуда-то издали доносился запах еды. Казалось, человека нарочно усадили так, чтобы он мог чувствовать запах еды, но не мог до нее добраться.

Я подумала: «Какая жестокость!», но тут человек поднял голову и увидел нас. Это был мерлин. Я была абсолютно ошеломлена. Он тоже.

– Кто вы? – спросил он. Я хорошо помню его слабый, хриплый голос.

– А вы кто? – спросил Романов.