Заговор красного бонапарта - [2]

Если романы Б. Л. Солоневича периода Второй мировой войны пользовались столь необычным успехом и читались с таким захватывающим интересом, то новый его роман обладает всеми данными, чтобы обеспечить ему еще больший успех. Перед глазами читателя проходит красочная романизированная биография гвардейского поручика, отдавшего свои способности на службу большевикам, достигшего у них ранга маршала и положения замнаркома обороны, а затем расстрелянного по приказу Сталина. Эта трагическая карьера, даже в сухом изложении биографических данных, чрезвычайно интересна и поучительна. Тем более замечателен образ Тухачевского в художественном изображении Б. Л. Солоневича. Ведь, так называемое, «дело Тухачевского» положило начало нашим надеждам на возрождение русской национальной армии, которая сможет нанести смертельный удар коммунизму. Если бы у нас не было прецедента в лице Тухачевского, то, по всей вероятности, не было бы и теперешних рассуждений на тему о роли армии в «перевороте» после смерти Сталина.

Незаурядная личность Тухачевского и талант Б. Л. Солоневича выдвигают «Заговор красного Бонапарта» в первые ряды книжных новинок русского Зарубежья. Это первая попытка исторического, тщательно документированного романа из жизни СССР. Облик главных героев романа, гибель самолета «Максим Горький», падение Ягоды, «ежовщина», борьба Тухачевского за превращение Красной армии в русскую, «завоевание» Северного полюса, арест Тухачевского н «суд» над ним, — все это изложено на основании документальных данных. Конечно, стержень романа создан самим автором, но это не умаляет его значения, тем более, что вообще «заговор» Тухачевского — одна из самых таинственных страниц советской истории и, быть может, никто никогда не докопается до истины в этой кровавой эпопее, в которой вместе со своим маршалом погибло до 350 000 военных.

Сам автор, пробывший около двадцати лет в СССР и долгое время собиравший материалы по «делу Тухачевского», не имел в виду сухого изложения зловещего периода «ежовской чистки». Он поставил себе другую задачу — нарисовать насыщенную динамикой и небывалым напряжением картину тех «страшных лет России», когда страна, едва не освободившись с помощью молодых сил армии от дьявольского гнета коммунизма, снова была закована в цепи «дрянным человечишкой с желтыми глазами» (так называли Сталина старые партийцы). И, как убедится читатель, автор справился с этой задачей блестяще, нарисовав мастерски, живо и ярко задуманную картину.

Прошло лишь двадцать лет с тех пор, как коммунисты расстреляли маршала Тухачевского, но правда частично уже восторжествовала. 27 марта 1958 года советские печать и радио объявили, что он полностью реабилитирован. Так коммунистическая шайка вынуждена была официально признать, что в действительности Тухачевский был не предателем и врагом народа, а самым выдающимся маршалом Советского Союза.

Читателям небезинтересно будет узнать, что «Заговор красного Бонапарта» был в свое время запрещен нацистской цензурой. После окончания Второй мировой войны он дважды поступал в набор (в Западной Германии и САСШ), но, по неясным для автора обстоятельствам, так и не вышел в свет.

Выпуская в свет «Заговор красного Бонапарта», заново переработанный и дополненный автором, издательство вкладывает свою лепту в борьбу с коммунизмом и надеется, что передовая эмиграция встретит эту книгу благожелательно и поможет ему возможно скорее погасить долг типографии, достигший уже значительной суммы. Тогда издательство приступит к печатанию следующей книги, которая уже готова для набора и лишь ждет своей очереди.

Издательство «Сеятель».

Часть первая

Глава 1 В гуще московского муравейника

Бойкая крикливая стайка воробьев, только что получившая молодые поколения — желторотых неуклюжих птенцов — была откровенно недовольна. Все они так уютно расположились около свежей прозрачной лужицы у набережной Москвы-реки, как какой-то из представителей мира двуногих — вечных врагов и вечных источников добычи — всунул в прозрачную лужицу свои копыта и стал там что-то делать. Негодование спугнутых воробьев выражалось особо повышенным гвалтом, в переводе на человеческий язык, несомненно обозначавшим явную ругань.

По-своему, они, конечно, были правы. Ведь по их воробьиному мнению, именно для них существовал весь прекрасный Божий мир, — деревья, лужицы, навоз и даже человеки. А тут на тебе — принесла нелегкая этого ползающего по земле двуногого… Все удовольствие от жизни только портит!

Недовольство воробьев разделялось еще одним существом — согнувшейся морщинистой старухой, разносчицей газет. Она с большим неодобрением смотрела, как крепкий, средних лет рабочий, одетый в засаленный пиджак, военные брюки, с надвинутой на глаза кепкой, ступил в лужицу и, сорвав пучок травы, стал тщательно вытирать блестящие сапоги поднявшейся мутью.

— Да что же ты, голубчик, делаешь-то? — укоризненно прозвучал старушечий голос. — Что же такие хорошие сапоги-то мараешь? Тоже — мильонщик нашелся! Теперя сапоги-то ведь кусаются. Новых не купишь. А ты вот…

Рабочий поднял голову. Его спокойное, чисто выбритое лицо неторопливо повернулось к старухе. Темные жесткие глаза окинули ее лохмотья и сумку с газетами холодным внимательным взором.