Заговор Елизаветы против ее сестры Марии Тюдор - [6]

Мать Марии, королева Екатерина, была наследницей многих поколений испанских королей: её тоже нельзя было назвать красивой, но благородство облика Екатерины было признано даже врагами. Отец Марии, король Генрих, был вторым правителем из династии Тюдоров, утвердившейся в стране в результате долгой гражданской войны. Поговаривали, что если бы в этой войне не погибли почти все знатные английские лорды, то Тюдоры никогда не стали бы королями: кое-кто утверждал, что их род произошёл от свинопасов. Конечно, это была клевета, но внешность короля Генриха действительно не походила на королевскую: его широкое лицо с окладистой рыжей бородой, его сильные мужицкие руки, его плотное тело, к старости ставшее невероятно грузным, – всё это напоминало внешность купца или шкипера торгового судна.

К несчастью, Мария, переняв изящную фигуру матери, в лице сохранила многие черты отца – оно имело такое же простецкое выражение, как у него. Кроме того, лоб Марии был слишком велик, а нос слишком мал; глаза тоже были маленькими и близко посаженными; некрасивые, тонкие и короткие губы, плоские щёки, срезанный, теряющийся подбородок – создавали не то чтобы отталкивающее впечатление, но определённо непривлекательное.

Мария была уже не молода, ей давно перевалило за тридцать; она была одинока, у неё не было ни мужа, ни любовника, ни друга; её характер был неровным – приступы глубокой меланхолии сменялись вспышками ярости, королева была то рассудочно холодна, то кровь бросалась ей в голову.

К тому же, воспитанная в духе католицизма, она была в ужасе от реформ своего отца и не хотела признать отделения английской церкви от Рима. Придя к власти, Мария восстановила отношения с римским папой, а протестантов преследовала.

…Сокольничий подал королеве одного из лучших соколов-охотников. Мария приняла птицу на руку, защищённую перчаткой, и подняла высоко вверх. Сокол встрепенулся, огляделся вокруг и расправил крылья.

– Вон там заяц, ваше величество, – сказал сокольничий.

– Вижу, – ответила Мария.

Птица забила крыльями и поднялась в воздух; вначале она летела тяжело и неуклюже, но чем выше поднималась, тем легче становился её полёт. Несколько мгновений сокол парил в небе, застыв на одном месте и слегка покачиваясь в воздушном потоке, а потом сложил крылья и с быстротой молнии обрушился на свою жертву. Заяц отчаянно заметался, прыгая из стороны в сторону, но сокол точно угадал его движения и ударил, когда он выскочил из лощины. Прижав зайца к земле и не давая ударить себя сильными задними лапами, сокол вонзил в него когти и победно заклекотал.

– Браво! – воскликнула Мария, а сокольничий уже бежал, чтобы забрать пойманную дичь…

Охота продолжалась так же удачно, как началась: было добыто еще три зайца и девять уток. Правда, один сокол, из недавно обученных, улетел в берёзовую рощу, и пришлось его отлавливать, – но это не испортило общего впечатления. К концу дня разгорячённые довольные охотники вернулись в свой лагерь, не переставая рассказывать о своих удачах. В лагере был приготовлен обильный обед и театрализованное представление. Этот обычай установился во времена короля Генриха, и хотя Мария отменила многие новшества своего отца, праздничный пир на охоте остался неизменным.

Королева уселась во главе стола. От внимания придворных не ускользнуло, что она вдруг помрачнела, её лицо приняло угрюмое выражение. О причинах было нетрудно догадаться: придворные расселись за столом парами, но её величество сидела одна.

Сэр Стивен, канцлер её величества, немедленно поднялся со своего места.

– Милые дамы! Почтенные джентльмены! – сказал он, поднимая чашу с вином. – Разрешите мне провозгласить тост за нашу хозяйку и нашу госпожу. Её величество королева Мария не просто правительница Англии – она первая леди страны. Да не будут на меня в обиде наши очаровательные дамы, но королева – лучшая женщина Британии, а мы видели немало хороших женщин! Я не стану говорить обо всех достоинствах её величества, это было бы неучтиво и непочтительно, – кто мы такие, чтобы обсуждать монаршую особу, – но я не могу умолчать о необыкновенной способности нашей королевы быть радушной хозяйкой. Без вас, ваше величество, даже солнечный день кажется унылым, скука подкрадывается, как ночной туман, а праздник превращается в тягостные будни. Поверьте, мы здесь не только потому, что нас к этому обязывает этикет, – мы любим свою королеву и счастливы, когда можем участвовать в её невинных забавах. За её величество королеву, за первую леди Англии!

– За её величество! – подхватили придворные, вставая. – За королеву Марию! Боже, храни её и пошли ей долгие года жизни!

Мария улыбнулась и пригубила вино из своей чаши.

– Ваше величество, – продолжал сэр Стивен, сделав знак виночерпию, чтобы тот снова наполнил кубки, – не сочтите меня горьким пьяницей, но я хочу сразу же предложить второй тост. О, нет, не подумайте, что я примусь славословить ваше правление, – зачем хвалить то, что само хвалит себя? Я хочу выпить за богиню охоты Диану, – и эта богиня вы, ваше величество! Лишь теперь я понимаю, как правы были древние римляне, когда они избрали царицей охоты женщину, а не мужчину. Изящество пленительной красоты придает особое очарование этой потехе. Я видал немало славных охот, но они ничто по сравнению с вашими выездами. Я не понимаю, почему здесь нет живописца, который изобразил бы нашу королеву вот такой, какая она сейчас, в охотничьем платье, исполнённую невыразимой прелести, грациозную и одновременно величественную…