Заглянуть вперед - [85]

Она, казалось, замялась на секунду, и мне подумалось, уж не клюнула ли она на мою идею с сережкой, и теперь ей жалко с ним расставаться. Потом она, не глядя, взяла его и протянула Вулфу.

— Примите это, прошу вас, от всей души, — сказала она так тихо, что я еле расслышал. — Как символ нашей признательности.

Вулф мяться не стал. Он взял его, мельком взглянул и зажал в кулаке. Я думал, он сейчас рассыплется в любезностях, выдаст что-нибудь большое и цветистое, но он, как всегда, меня удивил, что уже само по себе не удивительно.

— Это совершенно не обязательно, мадам, — сказал он ей. Он повернулся. — Совершенно не обязательно, сэр.

Келефи уже стоял. Он улыбнулся.

— Будь это обязательно, это не доставило бы мне такого удовольствия. Мне нужно поговорить с мистером Феррисом. Еще раз огромное вам спасибо, мистер Вулф. Пойдем, дорогая.

Я шагнул вперед и открыл им дверь. Они проследовали мимо, одарив меня дружелюбными улыбками, без изумрудов; я закрыл дверь и подошел к Вулфу. Свет от окон, которые были далековато, начал угасать, он включил торшер рядом с креслом и любовался камнем в его свете. Я стал любоваться тоже. Он был размером с лесной орех.

— Может быть, мое честное благородное слово, — сказал я, — и не такое благородное, как ваше, но оно тоже кое-чего стоит. Вы носите его с понедельника по пятницу, а я по субботам и воскресеньям.

Он хмыкнул.

— Ваш рабочий чемоданчик у вас ведь с собой?

— Да, там у меня пистолет.

— Мне нужна лупа, самая сильная, пожалуйста.

Я пошел к себе, отпер чемоданчик, достал лупу и вернулся. Он взял ее, долго рассматривал изумруд, потом передал и его, и лупу мне. Я решил, что тем самым меня как бы берут в долю, поэтому принялся изучать сей символ благодарности спереди, сзади и с боков.

— Я не специалист, — сказал я, возвращая перстень ему, — и, может быть, это коричневое пятнышко в самом центре добавляет ему и редкости, и красоты, но, на вашем месте, я бы отдал его обратно и попросил взамен хороший чистый камень, вроде того, который я недавно видел в витрине «Вулворта».

Комментария не последовало. Я пошел к себе отнести лупу в рабочий чемоданчик. Если я хочу напрячь его на предложение Брэгэна, то нужно торопиться, время истекает. Я заготовил свой первый залп и вернулся к нему в комнату, но, сделав пару шагов, остановился, как вкопанный. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами, а губы его работали вовсю.

Он вытянул их вперед, потом втянул обратно… вытянул… втянул… вытянул… втянул…

Я стоял и смотрел. Это случается только тогда, когда мысли у него в голове несутся во весь опор, шарики вращаются на всю катушку, а провода поют от напряжения. Сейчас-то что? О чем это он? Притворяется? Исключено: он, конечно, притворщик, но этот феномен он еще при мне ни разу не имитировал. Когда он сидит вот так с закрытыми глазами и двигает губами взад-вперед, это значит, что он работает, работает по-настоящему. Но над чем? Никаких клиентов, никаких доказательств, никакой головной боли, кроме одной: как поскорее забраться в машину и уехать. Тем не менее, у нас существует порядок: если на него накатывает такое, то его нельзя отвлекать ни под каким видом, поэтому я отошел к окну и стал смотреть, что творится на улице. Полицейский все стоял на своем посту, спиной ко мне. Солнце село за деревьями, а, может, и за горизонтом; сгущались сумерки. Если смотреть все время в одну точку, то не заметно, как наползает темнота, а если посмотреть тридцать секунд в одну точку, а потом на тридцать секунд быстро перевести глаза в другую, то можно заметить. Я научился этому в Огайо, примерно в те же времена, когда поймал свою первую форельку.

Голос Вулфа заставил меня обернуться:

— Который час?

Я взглянул на запястье:

— Без двадцати восемь.

Он уже сидел прямо и щурил глаза от света.

— Мне нужно позвонить. Где?

— Один есть там, в большой комнате, вы же знаете. Должен где-то быть и параллельный аппарат, в кабинете у Брэгэна — наверняка, но я не видел. Я так понимаю, что звонить отсюда можно, но все разговоры прослушиваются. В большой комнате сидит коп, но, кроме того, побьюсь об заклад, они подключились и к наружной линии.

— Я должен поговорить, это очень важно. — Он уперся ладонями в подлокотники и помог себе подняться. — У Натаниэля Паркера какой домашний телефон?

— Линкольн, три, четыре-шесть-один-шесть.

— Пойдемте. — Он двинулся к двери.

Я последовал за ним по коридору в большую комнату. Полицейский был на месте — ходил по комнате и включал светильники. Он одарил нас взглядом, но разговором не удостоил. На столике, возле телефона, стоял поднос с пустой тарелкой и чашкой из-под кофе, так что его, видимо, определили на довольствие. Когда Вулф поднял трубку, он двинулся в нашем направлении, но не стал ни кричать, ни размахивать пистолетом. Вулф достал свой блокнот и раскрыл его на столе; полицейский прищурился на него с другой стороны стола, но, кроме чистой страницы, ничего не увидел.

Вулф говорил:

— Разговор по номеру, с Нью-Йорк Сити. Мой номер — Уайтфейс, семь-восемь-ноль-восемь. Имя — Неро Вулф. Мне нужен в Нью-Йорке мистер Натаниэль Паркер, Линкольн, три, четыре-шесть-один-шесть.